Несколько секунд кандидат наук осмысливал эти слова. Он даже сам удивился тому, что они вызвали в душе не какие-нибудь иные чувства, а горькую детскую обиду. Наверное, именно поэтому эмоции, все последние дни сдерживаемые, вырвались наконец наружу, и эколог закричал:

- Да какое вы право имеете меня тут задерживать! Кто вы такой в конце концов! Что тут вообще в этом доме происходит?!

Кандидат наук осекся. Вполне было возможно, что теперь он находился уже совсем в другом доме - слишком не похожа была обстановка на все, что он видел раньше.

Константин Петрович поднял брови.

- Понимаю, - сказал он. - Имеешь право спрашивать. А происходит тут у нас такое... А ну пошли!

Он встал и оказался на две головы выше Михаила Владиславовича. Сделав экологу приглашающий жест, Константин Петрович пошел к двери. Михаил Владиславович, поправив очки, неслышно двинулся позади всех.

Нет, дом был тот же самый, поскольку за дверью кабинета оказался тот самый коридор с банкетками и картинками на стенах, по которому кандидата наук златоволосая девица Виктория водила в столовую и на прогулку. Но Константин Петрович избрал иной маршрут. Он свернул в какой-то боковой пролет, потом поднялся по лестнице, прошел через какое-то помещение, где эколог машинально отметил изобилие компьютеров, снова спустился по лестнице и вышел в другой длинный коридор. Эколог едва поспевал за ним, а коротенькому Михаилу Владиславовичу вообще пришлось бежать вприпрыжку.

По обеим сторонам коридора поблескивали стекла, закрытые изнутри тяжелыми портьерами. Под потолком светили плафоны, и в их свете все здесь выглядело совсем не так, как в темноте, но эколог вдруг понял: это тот самый коридор, куда он выбрался ночью, развинтив в раме винты.

Константин Петрович уверенно шел вперед. Наконец он остановился, подошел к стене, нажал какую-то кнопку. Шторы по ту сторону стеклянной витрины поползли в разные стороны, открывая столь хорошо знакомую экологу комнату с кроватью под балдахином, тяжелыми напольными часами, сундуком и старинным письменным столом. Комната была не пуста: за столом восседал молодой человек с бородой и длинными редкими волосами, одетый в узкие штаны, белую рубаху с большим отложным воротничком и темный колет.

Человек с увлечением водил гусиным пером по бумаге, но раздвигаемая штора заставила его отвлечься. Увидев за стеклом людей, он приветливо махнул рукой. Константин Петрович и Михаил Владиславович сделали ответные жесты. Эколог же остолбенел.

- Вот он, Уильям Шекспир раннего периода собственной персоной, молвил Константин Петрович не без удовольствия. - Сам к нам вернулся, добровольно, тебе на счастье, пока ты спал! Осознал, слава Господу, что у нас ему лучше, чем не у нас. А если б не вернулся, за стекло снова тебя посадили бы. Так и продолжали бы тебя за него принимать. Но каков молодец! В чужом городе, в чужом времени не пропал, обратную дорогу нашел! А вот рассказывать где был, чего видел, пока не хочет. Правда, рано или поздно непременно расскажет. Он парень компанейский, веселый, заводной, общительный. Умница, талант. Одно слово, английское Возрождение, я специально интересовался.

Константин Петрович внимательно оглядел эколога.

- И в самом деле вылитый он! Угораздило же тебя, брат, родиться точной копией Уильяма Шекспира. Не подозревал поди! А знаешь почему? Прижизненных портретов Шекспира почти нет!

Он улыбнулся, Михаил Владиславович подобострастно засмеялся, но настроение Константина Петровича, когда он глянул на главного охранника, резко изменилось.