Джек Коннел. Западня
Король Валузии Кулл, задумчиво разглядывая причудливый рисунок родонитовых вкраплений на поверхности круглого каменного стола, рассеянно кивал, слушая своего друга Брула. Ночь уже давно опустилась на Валузию, а они все продолжали разговаривать, время от времени потягивая из кубков сладкий нектар и закусывая лепешками с хубой. Их беседа, поначалу оживленная и даже жаркая, постепенно начинала угасать, и теперь уже казалось, что король почти не слушает пикта, все больше и больше погружаясь в свои мысли.— Брул, — внезапно сказал он, откинувшись на мягкую спинку дивана и немигающим взглядом уставившись в одну точку. — Я устал.Разгоряченный своей речью пикт смолк на полуслове и, отодвинув в сторону кубок, выжидательно взглянул на Кулла. В комнате воцарилась тишина, лишь за широко распахнутым окном безмятежно шелестела листва, да внизу, под ровной глухой стеной, негромко окликали друг друга охранявшие дворец Алые Стражи. Валузия крепко спала. Ночь смыла границу между небом и землей настолько, что красные строчки костров, разведенных на крепостных стенах внешней стражей, слились с огоньками мерцающих звезд.— Я очень устал, — повторил Кулл и закрыл глаза, но когда пикт поднялся, чтобы уйти, король остановил Копьебоя решительным взмахом руки. — Садись. Я не хочу спать. Пойми, Брул, весь вечер ты твердишь мне об опасностях, которые будто бы подстерегают меня на каждом шагу. Я устал от этого.— Ты считаешь, что я неправ? — сдержанно спросил пикт.— Ты прав в том, что вокруг валузийского трона действительно плетутся интриги и козни, — проговорил король. — Я уже пережил немало покушений и немало заговоров. Но нельзя же все время думать лишь о том, что каждое слово, обращенное ко мне, таит ловушку, а любой придворный из-за нескольких драгоценных камней способен пойти на предательство. Клянусь Валкой, если начать подозревать всех и каждого, то скоро я буду бояться собственной тени!— Бояться не надо, — спокойно отозвался Брул. — А вот об осторожности никогда не следует забывать. Потому что тебя на каждом шагу преследуют и опасности, и предательства.— Я вижу, ты уже начал говорить словами советника Ту, — невесело усмехнулся король. — Похоже, в последнее время вы с ним просто спелись. Он и в самом деле так давно на государственной службе, что успел повидать всякое — и измены, и заговоры, и подлые предательства. На его глазах Валузия меняла правителей, как служанка на пиру меняет опорожненные кубки на полные. Бьюсь об заклад, что по ночам ему снится дыба, на которой он сам себя пытает, чтобы выбить признание в измене! — Кулл взял со стола свой кубок, но, не отпив и глотка, поставил его на место. — Однако ты же воин, Брул, ты прирожденный воин, и твое оружие не дыба, а копье. Сколько заговорщиков пало от него, скольких изрубил на куски твой меч! Тебе неведомо чувство страха и в решающую минуту ты всегда рядом!Пикт собрался было что-то возразить, но промолчал, лишь задумчиво покачав головой.— Да, ты всегда рядом, — повторил король, все больше распаляясь. — Но, сдается мне, сейчас ты меня не понимаешь. Неужели тебе не надоело под любой складкой плаща видеть спрятанный кинжал или уныло ждать, пока кто-нибудь другой первым отведает вкуснейшую хубу? Я ведь вижу, как она тебе нравится! — и он хитро прищурился.Брул невозмутимо взял из чаши лепешку и надкусил ее.— Как видишь, она не отравлена, Кулл, но это еще ничего не значит. Она могла быть отравлена. Я беспокоюсь не за себя, ведь не я сижу на валузийском троне, — сказал он, глядя Куллу в глаза. — Сойди с него — и враги оставят тебя в покое. Даже ненависть тех, кого ты беспощадно преследовал и чьих родственников безжалостно убивал, постепенно утихнет.Король непонимающе уставился на пикта:— Так ты что — предлагаешь мне добровольно отречься от трона? Я, конечно, устал, как после многодневной охоты, но сдаваться пока не собираюсь!— Знаю, — усмехнулся Брул. |
