И лес был того.

Не наш.

Лес

Испытатель №6

…Как будто вновь кругом пятьсот,

Ищу я выход из ворот,

Но нет его, есть только вход,

И то — не тот…

Выхожу из ТПортала, ещё ничего сообразить не успел, даже не огляделся — а в меня вдруг влетает Разумовский. Натурально, я от неожиданности не успел среагировать, так и плюхнулся на четвереньки — только отдёрнулся в сторону, потому что всем известно: Артик после перехода блюёт.

Не хватало ещё, чтобы на меня. И без того муторно.

Встаю — и тут же понимаю: вокруг трындец какой-то.

Во-первых, мы не в точке «Ч». Стоим на мху — никаких бетонных покрытий. Вокруг — ни души, а лес совершенно не тот: что я, наш лес не узнаю, что ли? А во-вторых, у меня в группе драка.

Калюжный Разумовского тянет за шкирку и примеряется, куда ему двинуть, а Разумовский, зелёный, как огурец, только с красной ссадиной на скуле, пытается прекратить блевать и начать материться. А Багров бегает вокруг, машет руками и вопит: «Мужики, мужики, ну не надо!»

Дурдом на выезде.

Всё потому, что духов стали брать. Раньше старослужащих брали — и все соображали, как себя вести. А эти придурки, похоже, вообразили, что они на гражданке и что у них разборки из-за бабы.

На мою голову.

— Калюжный, — рявкаю, — убоище, да что ж ты прилип-то к нему? Влюбился, что ли?

Сработало. Калюжный воротник Разумовского выпустил и посмотрел на меня зверем:

— А ты видал?! Этот пидор весь портал, нахрен!..

Тут Разумовский очухался:

— Витя, это же другой мир! Мы в другом мире! Я знал, я видел, вы оглянитесь вокруг, этот истерик…

— Так, — говорю. — Ша. Заткнулись все на две минуты.

Заткнулись. Только дышат тяжело и сжимают кулаки. Ждут, когда можно будет додраться. Идиоты. И Багров рядом стоит, как зайчик, смотрит испуганными глазами.

Круть какая…

Спрашиваю у Разумовского:

— Чего ты видел?

— Ты знаешь, — отвечает, — я иногда вижу крохотные кусочки будущего…

Калюжный только что не зарычал, а меня вдруг пробило на ржач. До слёз, еле успокоился — а на меня все уставились, как на буйного психа. С опаской. Ждали, что я ещё выкину.

— Ах, ты же, Господи, — говорю, — Разумовский, Кассандра ты наша недоделанная! А я, етить вас всех, иногда вижу крохотные кусочки прошлого! Как наяву, вашу мать! Хотите, предскажу?

Они совсем обалдели, все трое. У них аж челюсти отвисли. Ждут. Я еле удержался, чтобы опять не заржать.

— Фокус-покус! — говорю. — Абракадабра! Начинаю телепать! Дело было так. Мы с Багровым вошли в ТПортал, а у Разумовского буквально через долю секунды после того случился припадок. В общем, он, как это говорится, узрел грядущее. И заорал что-то, типа: «Нет, нет, туда нельзя, там другой мир!» — и, может, грудью прикрыл эту амбразуру. От Калюжного с Токоревым. Так было дело?

Артик покраснел, усмехнулся и кивнул. И Калюжный усмехнулся.

— Предсказываю дальше, — говорю. — Калюжный, он же идиот от роду, само собой, ни фига не въехал, попёр буром: «Чё?! Тебе чё приказали?! Вперёд, с песнями!» — и хлоп Разумовского по морде. Давай, мол, не задерживай движение! Разумовский сюда и вывалился кубарем. Но знаете, где тут самая хохма?

Калюжный хмыкнул и спрашивает наивно:

— Где?

— Ты сам заломился следом, — говорю. — Если бы только Разумовского своего нежно любимого хотел сюда спровадить — я бы понял, ей-богу.