— Ты знаешь, что она хочет, чтобы у меня поскорее родился наследник? — медленно спросил герцог. Сирилла кивнула, и он продолжил:

— Правильно ли мы поступим, если лишим ее того, о чем она так страстно мечтает?

Его самого удивило напряжение, с которым он ждал ее ответа.

— Я думала… об этом, — проговорила Сирилла. — Я знаю, как для вас важно… иметь наследника, к которому перейдут ваш титул и обширные владения.

— И каково твое решение? — спросил герцог.

— Думаю… только, пожалуйста, не надо считать меня самонадеянной… что, возможно, в один прекрасный день, когда мы получше узнаем друг друга, когда ваши чувства ко мне изменятся и вы будете относиться ко мне как к близкому человеку… я смогу… родить вам ребенка. — Она говорила еле слышно. Не успел герцог что-либо сказать, как она поспешно добавила:

— Я знаю, вам будет очень трудно так относиться ко мне. К тому же я не очень хорошо… представляю, что делают мужчина и женщина для того… чтобы у них был… ребенок.

Помолчав немного, Сирилла продолжила:

— И хотя вы никогда не сможете… полюбить меня и подарить мне свое сердце… для меня будет большой радостью… просто счастьем… носить вашего… ребенка.

Герцог направился к Сирилле и хотел взять ее за руку, но она отстранилась.

— Я говорю только о том, что может произойти… в будущем. Вполне возможно, что пройдут годы, прежде чем вы почувствуете ко мне… привязанность… и мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я забыла о данном вами обете целомудрия. — Она не поняла выражения, появившегося на лице герцога. — П-по-жалуйста, простите меня за то, что я опять… заговорила об этом, но ведь вы сами… попросили меня ответить на ваш вопрос, и я отважилась высказать свои соображения.

— Я слушаю тебя с огромным интересом, Сирилла.

Ему предоставляется возможность, сказал себе герцог, расставить все по своим местам. Но по каким-то неясным для себя причинам он опять упустил удобный момент и заговорил о чем-то постороннем, почувствовав, что не способен вернуть беседу в нужное ему русло.

Однако позже, когда он закрылся в своей комнате, в нем вновь вспыхнула решимость. Он раз и навсегда даст понять Сирилле, что считает себя ее мужем и намерен действовать в соответствии со своим статусом.

Он представил, как бы смеялся, если бы ему рассказали, что романтические мечты юной девушки помешали какому-то мужчине уложить ее в постель и обращаться с ней так, как муж должен обращаться со своей женой.

Ему вспомнились анекдоты о неспособных мужьях, и он решил, что больше не потерпит подобной чепухи. И чем скорее он вернется в Париж, тем лучше!

Пока камердинер помогал ему раздеваться, герцог продолжал мысленно насмехаться над собой. Должно быть, он стареет, если, перебывав в любовниках у всех женщин, которые когда-либо пленяли его воображение, не способен объяснить восемнадцатилетней девчонке, что хочет от нее.

«Мне трудно только из-за того, что она слишком неискушенная, — подумал он. — И у меня не вызывает ни малейшего сомнения, что она, как любая другая женщина, просто играет роль и вовсе не так невинна, как кажется».

Глумясь над своими колебаниями, он в то же время прекрасно понимал, что, какой бы прекрасной актрисой ни была женщина, она не способна смотреть с таким обожанием, которое он увидел в глазах Сириллы, или заставить свой голос звучать с такой неподдельной искренностью.