Александр Дихнов. Записки Черного ВластелинаПРОЛОГ
Понятие добра и зла доступно лишь тем, кто лишен всех остальных понятий. О. Уайльд
Могучие седые волны, подгоняемые ледяным северным ветром, накатывали и с грохотом крушились о скальную твердь, отвесно поднимавшуюся из морских глубин. Черный, иссеченный трещинами базальт, казалось, не замечал непрерывно терзающей его стихии, но я прекрасно помнил времена, когда береговая линия на добрую сотню футов не доходила до того места, где я сейчас стоял, склонившись над бушующим морем и вдыхая смешанный с солеными брызгами воздух. Что ж, еще десяток тысячелетий, и море вплотную подберется к подножию гигантской башни, высившейся за моей спиной. Ее вершина в ненастные дни чиркала за облака, а саму башню пешком не обойти и за день, но что случится с этим колоссом, когда море подмоет его основание? То же, что рано или поздно случается с любым могуществом, – рухнет... Впрочем, как я уже заметил, это была проблема довольно отдаленного времени. Пока же башня стояла, незыблемая и даже как будто нетронутая временем, и являла собой единственное украшение пейзажа, на многие мили окрест состоявшего сплошь из черных скал и кусающего их моря. На ум невольно приходило сравнение с маяком – для кораблей, никогда не возвращающихся в родную гавань. Мрачновато? Ну, нигде же не сказано, что это место должно быть веселым. А мне вот нравилось – каждому, знаете, приятно после долгой отлучки вернуться в знакомые места, с которыми связано множество самых разных воспоминаний. Однако я не дал себе подпасть под власть прошлого (в последнее время у меня было более чем достаточно возможностей о нем подумать) и небольшим мысленным усилием перенес себя наверх, в самое сердце башни – огромный сводчатый зал, полностью облицованный шлифованными плитами черного мрамора, где единственным предметом меблировки служил Трон, искусно вырубленный из черного опала. Сейчас здесь было темно, тихо и пустынно – само воплощение забвения, а когда‑то... Когда‑то из рва, идущего вдоль стен, взметались языки пламени, зал заполняли существа, чей вид, без сомнения, вызвал бы у вас отвращение, а Трон был окружен кольцом багряных молний, за сполохами которых можно было разглядеть лишь пятно мрака, более непроглядного, чем самая безлунная ночь, и куда более страшного... И в скором времени всему этому предстояло вернуться – огню, молниям, тварям. За одним, пожалуй, исключением. Да, Цитадель Мрака оживет, нависая отсюда, с северной оконечности мира, жуткой угрозой, заставляющей сердца смертных биться через раз. Хм, откуда мне знать такие вещи, можете спросить вы. А кому ж знать‑то, как не мне, так я отвечу. Ведь это я выстроил эту башню и населил своими порождениями. Это я сидел некогда на Троне, завернувшись в мрак. Я простирал отсюда свои руки над миром, сея смерть и ужас... Не слишком ли много "я"? Думаю, не стоит удивляться – Черный Властелин и не должен страдать от избытка скромности. По идее, он вообще ни от чего страдать не должен... Но это только по идее; на деле я если и не страдал, то был весьма к этому близок. Поднявшись на ступеньки, я опустился в свое уютное кресло (тут нет парадокса – благодаря простенькому заклятию под задницей чувствовалось нечто более комфортабельное, чем камень, пусть и драгоценный), окинул мир рассеянным взглядом и недовольно поморщился. Нет‑нет, видно было хорошо – мое могущество было по‑прежнему велико, а древние чары работали как часы, но само зрелище было отвратительное. «Ага, это, наверное, потому, что в мире развелось слишком много Добра, претящего твоей извращенной натуре!» – подумаете вы и... ошибетесь. К счастью, природа духа как людей, так и иных существ была гораздо меньше подвержена изменениям, нежели скалы и море, поэтому в Добре там никто особо не захлебывался. Всякое было в мире: доброжелательность, благоденствие, радость, но и война, голод, страх – перемешано так, что иногда и отличишь не сразу. |
