— Не прислали,— говорит,— денег, только я не виноват. Затвори,— говорит,— дверь.
Я затворил.
— Вот,— говорит,— возьми часы или булавку брильянтовую и заложи их. Тебе,— говорит,— за них больше ста восьмидесяти рублей дадут, а когда я получу деньги, то выкуплю,— говорит.
— Что ж,— я говорю,— сударь, коли денег у вас нет, нечего делать: пожалуйте хоть часы. Я для вас могу уважить.
А сам вижу, что часы рублей триста стоят.
Хорошо. Заложил я часы за сто рублей, а записку ему принес.
— Восемьдесят,— говорю,— рублей за вами будут; а часы сами извольте выкупить.
Так и по сие время восемьдесят рублей моих денег за ним осталось.
Таким-то родом стал он к нам опять каждый день ходить. Уж не знаю, какие у них промеж себя расчеты были, только всё вместе с князем езжали. Или с Федоткой наверх пойдут играть. И тоже какие-то у них втроем мудреные счеты были: тот тому дает, тот тому дает; а кто кому должен, не разберешь никак.
И бывал он таким манером у нас два года, почитай что каждый день, только вид уж свой потерял: бойкой стал и другой раз до того доходил, что у меня по целковому занимал извозчику отдать; а по сту рублей с князем партию играли.
Скучный, худой, желтый стал. Приедет, бывало, абсинту сейчас рюмочку велит подать, канапе закусит да портвейном запьет; ну, и повеселей как будто.
Приезжает раз перед обедом, на масленице дело было, и стал с каким-то гусаром играть.
— Хотите,— говорит,— заинтересовать партию?
— Извольте,— говорит. — На что?
— Бутылку Клодвужо, хотите?
— Идет.
Хорошо. Гусар выиграл, и пошли кушать. Сели за стол; только Нехлюдов и говорит:
— Simon! бутылку Клодвужо; да смотри, согреть хорошенько.
Simon ушел, приносит кушанье, бутылки нет.
— Что ж,— говорит,— вино? Simon побежал, приносит жаркое.
— Подавай же вино,— говорит.
Simon молчит.
— Что ты, с ума сошел! мы уж кончаем обедать, а вина нет. Кто ж его пьет с десертом?
Побежал Simon.
— Хозяин,— говорит,— вас просит.
Покраснел весь, выскочил из-за стола,
— Что,— говорит,— ему надо? А хозяин стоит у двери.
— Я,— говорит,-не могу вам больше верить, коли вы мне по счету не заплатите.
— Да я,— говорит,— вам сказал, что я в первых числах отдам.
— Как вам угодно,— говорит,— будет; а я в долг не могу беспрестанно давать и ничего не получать. У меня и так,— говорит,— десятки тысяч в долгах пропадают.
— Ну, полно, моншер[3],— говорит,— уж мне-то можно поверить. Пришлите бутылку, а я постараюсь вам поскорее отдать.
И убежал сам.
— Что это, вас зачем вызывали? — гусар говорит,
— Так,— говорит,— просил меня об одной вещи.
— А славно бы,— говорит гусар,— теперь винца тепленького стакан выпить.
— Simon, что же?!
Побежал мой Simon. Опять нет ни вина, ничего. |