|
Старуха побежала в дом. – Покупатель, покупатель, – проворчал ей в ответ Назар. – Я им еще не всем хвосты под-мыл. «О, Аркадия!» – подумал я. – Здравствуй, батюшка, милости просим, – медленно раздался за моей спиной сочный и приятный голос. Я оглянулся: передо мною, в синей долгополой шинели, стоял старик среднего роста, с белыми волосами, любезной улыбкой и прекрасными голубыми глазами. – Лошадок тебе? Изволь, батюшка, изволь… Да не хочешь ли ко мне сперва чайку зайти напиться? Я отказался и поблагодарил. – Ну, как тебе угодно. Ты меня, батюшка, извини: ведь я по старине. (Г-н Чернобай гово-рил не спеша и на о.) У меня все по простоте, знаешь… Назар, а Назар, – прибавил он протяжно и не возвышая голоса. Назар, сморщенный старичишка, с ястребиным носиком и клиновидной бородкой, показался на пороге конюшни. – Каких тебе, батюшка, лошадей требуется? – продолжал г-н Чернобай. – Не слишком дорогих, езжалых, в кибитку. – Изволь… и такие есть, изволь… Назар, Назар, покажи барину серенького меринка, зна-ешь, что с краю-то стоит, да гнедую с лысиной, а не то – другую гнедую, что от Красотки, зна-ешь? Назар вернулся в конюшню. – Да ты на недоуздках так их и выведи! – закричал ему вслед г-н Чернобай. – У меня, ба-тюшка, – продолжал он, ясно и кротко глядя мне в лицо, – не то, что у барышников, чтоб им пу-сто было! У них там имбири разные пойдут, соль, барда . Бог с ними совсем!.. А у меня, изво-лишь видеть, все на ладони, без хитростей. Вывели лошадей. Не понравились они мне. – Ну, поставь их с Богом на место, – проговорил Анастасей Иваныч. – Других нам покажи. Показали других. Я наконец выбрал одну, подешевле. Начали мы торговаться. Г-н Черно-бай не горячился, говорил так рассудительно, с такою важностью призывал Господа Бога во свидетели, что я не мог не «почтить старичка»: дал задаток. – Ну, теперь, – промолвил Анастасей Иваныч, – позволь мне, по старому обычаю, тебе ло-шадку из полы в полу передать… Будешь за нее меня благодарить… Ведь свеженькая! словно орешек… нетронутая… степнячо-ок! Во всякую упряжь ходит. Он перекрестился, положил полу своей шинели себе на руку, взял недоуздок и передал мне лошадь. – Владей с Богом теперь… А чайку все не хочешь? – Нет, покорно вас благодарю: мне домой пора. – Как угодно… А мой кучерок теперь за тобой лошадку поведет? – Да, теперь, если позволите. – Изволь, голубчик, изволь… Василий, а Василий, ступай с барином; лошадку сведи и деньги получи. Ну, прощай, батюшка, с Богом. – Прощайте, Анастасей Иваныч. Привели мне лошадь на дом. На другой же день она оказалась запаленной и хромой. Взду-мал я было ее заложить: пятится моя лошадь назад, а ударишь ее кнутом – зартачится, побрыкает, да и ляжет. Я тотчас отправился к г-ну Чернобаю. Спрашиваю: – Дома? – Дома. – Что ж это вы, – говорю, – ведь вы мне запаленную лошадь продали. – Запаленную?.. Сохрани Бог! – Да она еще и хромая, притом и с норовом. – Хромая? Не знаю, видно, твой кучерок ее как-нибудь попортил… а я, как перед Богом… – Вы, по-настоящему, Анастасей Иваныч, ее назад взять должны. – Нет, батюшка, не прогневайся: уж коли со двора долой – кончено. Прежде бы изволил смотреть. Я понял, в чем дело, покорился своей участи, рассмеялся и ушел. К счастью, я за урок не слишком дорого заплатил. |
