|
Я прекрасно понял, что это продолжение той сцены, что была в предбаннике, и что Пряхина исполнила свое обещание броситься в ноги Ивану Васильевичу. - Это мы репетировали, - вдруг сообщил Иван Васильевич, - а вы, наверное, подумали, что это просто скандал! Каково? А? - Изумительно, - сказал я, пряча глаза. - Мы любим так иногда внезапно освежить в памяти какую-нибудь сцену... гм... гм... этюды очень важны. А на счет Пеликана вы не верьте. Пеликан - доблестнейший и полезнейший человек!.. Иван Васильевич поглядел тоскливо на занавеску и сказал: - Ну-с, продолжим! Продолжить мы не могли, так как вошла та самая старушка, что была в дверях. - Тетушка моя, Настасья Ивановна, - сказал Иван Васильевич. Я поклонился. Приятная старушка посмотрела на меня ласково, села и спросила: - Как ваше здоровье? - Благодарю вас покорнейше, - кланяясь, ответил я, - я совершенно здоров. Помолчали, причем тетушка и Иван Васильевич поглядели на занавеску и обменялись горьким взглядом. - Зачем изволили пожаловать к Ивану Васильевичу? - Леонтий Сергеевич, - отозвался Иван Васильевич, - пьесу мне принес. - Чью пьесу? - спросила старушка, глядя на меня печальными глазами. - Леонтий Сергеевич сам сочинили пьесу! - А зачем? - тревожно спросила Настасья Ивановна. - Как зачем?.. Гм... гм... - Разве уж и пьес не стало? - ласково-укоризненно спросила Настасья Ивановна. - Какие хорошие пьесы есть. И сколько их! Начнешь играть - в двадцать лет всех не переиграешь. Зачем же вам тревожиться сочинять? Она была так убедительна, что я не нашелся, что сказать. Но Иван Васильевич побарабанил и сказал: - Леонтий Леонтьевич современную пьесу сочинил! Тут старушка встревожилась. - Мы против властей не бунтуем, - сказала она. - Зачем же бунтовать, - поддержал ее я. - А "Плоды просвещения" вам не нравятся? - тревожно-робко спросила Настасья Ивановна. - А ведь какая хорошая пьеса. И Милочке роль есть... - она вздохнула, поднялась. - Поклон батюшке, пожалуйста, передайте. - Батюшка Сергея Сергеевича умер, - сообщил Иван Васильевич. - Царство небесное, - сказала старушка вежливо, - он, чай, не знает, что вы пьесы сочиняете? А отчего умер? - Не того доктора пригласили, - сообщил Иван Васильевич. - Леонтий Пафнутьевич мне рассказал эту горестную историю. - А ваше-то имечко как же, я что-то не пойму, - сказала Настасья Ивановна, - то Леонтий, то Сергей! Разве уж и имена позволяют менять? У нас один фамилию переменил. Теперь и разбери-ко, кто он такой! - Я - Сергей Леонтьевич, - сказал я сиплым голосом. - Тысячу извинений, - воскликнул Иван Васильевич, - это я спутал! - Ну, не буду мешать, - отозвалась старушка. - Кота надо высечь, - сказал Иван Васильевич, - это не кот, а бандит. Нас вообще бандиты одолели, - заметил он интимно, - уж не знаем, что и делать! Вместе с надвигающимися сумерками наступила и катастрофа. Я прочитал: - "Б а х т и н (Петрову). Ну, прощай! Очень скоро ты придешь за мною... П е т р о в. Что ты делаешь?! Б а х т и н (стреляет себе в висок, падает, вдали послышалась гармони...)" - Вот это напрасно! - воскликнул Иван Васильевич. - Зачем это? Это надо вычеркнуть, не медля ни секунды. Помилуйте! Зачем же стрелять? - Но он должен кончить самоубийством, - кашлянув, ответил я. - И очень хорошо! Пусть кончит и пусть заколется кинжалом! - Но, видите ли, дело происходит в гражданскую войну... Кинжалы уже не применялись... - Нет, применялись, - возразил Иван Васильевич, - мне рассказывал этот... как его... забыл... что применялись... Вы вычеркните этот выстрел!.. Я промолчал, совершая грустную ошибку, и прочитал дальше: - "(. |
