Изменить размер шрифта - +

Да, Дроздов уже определённо знал, что бараки на Привокзальной улице должны ломать. Он даже точно знал когда: через месяц. И все-таки выудил у Василькова деньги.

— А почему вы только сейчас решили сознаться? — спросил я.

Васильков опустил глаза:

— Совестно.

— Только это? — настаивал я, потому что чувствовал: Васильков искренен не до конца.

— Чистосердечное признание, слышал я; учитывается…

— А ещё?

— Жена настаивала. Говорит, оказывается, не только мы дали Дроздову. И уже посадили кое-кого… Испугался, ежели начистоту…

— Ну, это, кажется, ближе к истине.

Я попросил Василькова изложить все сказанное в письменном виде, что он и исполнил.

Затем я пригласил следователя Орлова, дал ему ознакомиться с показаниями Василькова.

— Я думаю, Захар Петрович, надо изменить меру пресечения кое-кому.

Это он, конечно, о Дроздове. Просто не хотел при постороннем упоминать его имя.

— Да, готовьте постановление об аресте, — сказал я. — А с товарищем Васильковым подробнее побеседовать хотите?

— Завтра, завтра, — заторопился следователь.

И вышел из кабинета.

— Гражданин прокурор, — упавшим голосом произнёс Васильков, — разрешите проститься с женой… И вещички у неё взять… На первое время…

— Вы свободны, — сказал я ему. — Только зайдите к следователю Орлову, возьмите повестку на завтра.

— Как повестку? — все ещё не разобравшись в ситуации, испуганно спросил Васильков. — Значит, завтра арестуете?

— Да нет же. Никто не собирается арестовывать вас…

И я прочёл ему примечание к статье 174 Уголовного кодекса РСФСР. Оно гласило: «Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство или если это лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся». В данном случае, объяснил я Василькову, имело место и вымогательство, и добровольное заявление.

И этот человек, прошедший войну, вырастивший взрослую дочь, не сумел сдержать слез.

Я не стал читать ему нравоучений: Васильков, кажется, пережил и передумал достаточно, чтобы понять, как трудно жить с нечистой совестью.

— Ну, прямо заново родился, — сказал он на прощанье.

В тот же день был арестован Дроздов, который отрицал на первом допросе предъявленное ему обвинение во взяточничестве, хотя ему и было предъявлено заявление Василькова, а также заключение экспертизы, которая установила: на книге, что передавала Дроздову Калгашкина, обнаружены отпечатки его пальцев.

А дальше события развивались следующим образом.

Инспектору ОБХСС Фадееву удалось установить, что апельсины, полученные магазином «Овощи-фрукты», попали в руки спекулянта Галушко.

— Понимаете, — рассказывал старший лейтенант, — этот самый «грузин» с украинской фамилией снял комнату в частном доме у одной гражданки в Зареченской слободе. Как-то вечером к дому подкатила машина. Галушко сгрузил ящики в сарай. А на следующий день засадил хозяйских ребятишек сдирать с апельсинов этикеточки. — Фадеев высыпал на мой стол из бумажного кулька горстку чёрных ромбиков с надписью «Мачсос». — На каждом апельсине такая. На базар ведь с ними не сунешься, сразу ясно, что магазинные… Ребятишки чуть ли не всю стену в своей комнате ими обклеили… А Галушко им за каждый апельсин платил по копеечке.

— И сколько же они заработали? — поинтересовался я.

— Около ста рублей, — ответил Фадеев.

Быстрый переход