Изменить размер шрифта - +
Бурмистрова Екатерина Прохоровна.

…Высокая, румяная и вообще вся пышущая здоровьем и силой, Бурмистрова пришла не одна. С мужем, Евсеем Аристарховичем. Но я очень скоро понял, почему председатель райпотребсоюза сказал, что у меня будет один посетитель. Если Бурмистров за все время произнёс десяток слов — и то хорошо. Выглядел он рядом со своей крупной женой, одетой в ярко-оранжевый кримпленовый костюм, как-то незаметно и тихо.

— Ну и девицы нынче пошли, — гремел чуть ли не на всю прокуратуру густой голос Екатерины Прохоровны, словно она была в огромном зале. — Ни скромности, ни совести! Одно у них на уме: как бы сорвать с парня побольше! Или прописку, или машину! Так и зырят, кого бы облапошить!.. Господи, и чего ей ещё надо было? Мой-то Федя как только не изгалялся перед ней. Платье не платье для загса, у турков купил: сплошные кружева, а по ним золотая нитка…

— Погодите, — перебил я её, — у каких турков?

— В Константинополе, в Турции, — негромко пояснил Евсей Аристархович.

— Во-во! — громко, как помпа, вздохнула его жена. — Матери даже платочка не привёз. Или отцу… Туфли ей на вот таком каблучище — из самой Греции!

— Италии, — тихо поправил Бурмистров.

— А шут его знает! Главное, за тридевять земель вёз… Ладно, думаю, любовь и свадьба — раз в жизни… Мы с Евсешей, — кивнула она на супруга, — тоже вовсю выложились. Две тысячи отвалили. Из трудовых, горбом заработанных… Уж о том, какую закуску и выпивку соорудили для гостей, не говорю. Неделю не разгибалась. И курей, и индюков, и жареного-пареного — завались! Ради единственного-то сына! И все вот этими руками, — показала она крупные загорелые руки, унизанные кольцами. — Теперь в моде в ресторанах справлять. А там разве поешь? Да и облапошивают нашего брата почём зря! Икру, к примеру, запишут в счёт тридцать порций, а на самом деле десять подадут — и то спасибо!.. А мы хотели по-настоящему, по-семейному. Думали, гулять так гулять! Дня три веселиться собрались. Родственники издалека приехали… — Она опять издала низкий грудной вздох. — Повеселились… Из загса приехали, сели чин по чину… Сами знаете, все от души желали счастья жениху и невесте. За них и пили, поди… Часу во втором разошлись. Мы с Евсешей к моей сестре ночевать отправились. Как говорится, чтобы молодых оставить наедине, не стеснять. Утром приходим — дома один Федя. Где невеста, спрашиваю. А он говорит: я думал, она с вами ушла. Мы туда, мы сюда — нету её… И по сей день…

Я невольно взглянул на календарь — вторник. Значит, новобрачная исчезла три дня назад.

— В копеечку влетело! — продолжала Бурмистрова. — А сраму-то на весь город! Стыдно людям в глаза смотреть. — В слове «людям» она сделала ударение на последнем слоге. — И за что, товарищ прокурор? Я вот спрашиваю: за что мы должны страдать?

Я поинтересовался, откуда невеста, кто её родители, где работает.

— В том-то и дело! Без роду без племени, прости господи! — возмущённо произнесла Екатерина Прохоровна.

— Катя… — попытался осторожно урезонить супругу Бурмистров.

— А что, неправда? — гневно обрушилась она на мужа. — Отец с перепою окочурился, потом мать померла. Тётка её приютила. Однако же она от тётки в город сбежала. И тётка даже на свадьбу не приехала, так, видать, любит свою племянницу!

Видя, что посетительница входит все в большее возбуждение, я посоветовал ей успокоиться и попросил рассказать об исчезнувшей Бурмистрова.

Валентина Рябинина — так звали новобрачную — из Лосиноглебска, города, расположенного в часе езды на поезде от Зорянска.

Быстрый переход