|
И я решил тщательно проверить в деревне личность и роль этого человека. Было совсем светло, когда мы подъехали к Загубникову. Деревня была уже на ногах. На наши сани смотрели с нескрываемым любопытством, видимо догадываясь, кто мы и зачем приехали. Избушка Спиридоновой стояла на откосе, недалеко от проруби. Когда мы осмотрели внутри избу, то не нашли ничего, указывающего на следы борьбы или крови. После осмотра приступили к допросам свидетелей. Выяснилось, что отношения Спиридоновой и Иванова не были секретом для деревни. Иванов происходил из зажиточной середняцкой семьи. Тридцатилетний парень, он долго жил в городе и в прошлом году вернулся в Загубниково, где поселился в семье. Вскоре сошелся со Спиридоновой, но продолжал жить дома. Иванова в деревне не было: он поехал в районный центр. Мы направились к его избе. По дороге нам встретилась высокая краснощекая девушка с подойником, полным молока. Мы спросили ее, как пройти в избу Иванова. — Вам, товарищи, Володьку нужно? Так его нет, он уехал. Я сестра его. — Как вас зовут? — Маруся. А вам зачем? — Ну, пойдем в избу, поговорим. Мы пошли в избу. Никого, кроме Маруси, не было. Девушка нервно мяла в руках передник и не поднимала глаз. — Маруся, что вы так волнуетесь?— спросил я.— Мы ведь не кусаемся. Вы расскажите нам, где вещи лежат. Девушка вздрогнула и испуганно спросила: — Какие вещи? Я умышленно свел на нет острый, видимо, для нее вопрос. — Да брата вашего вещи, полушубок его. — Полушубок брата,—протянула Маруся и с облегчением вздохнула,— новый полушубок на нем одет, а старый вон в сенях висит. Было ясно, что девушку испугал вопрос о вещах, но что этот испуг прошел, как только выяснилось, что спрашивают о вещах брата. Все прояснилось. Мною овладело то особое, радостное и уверенное чувство, знакомое каждому следователю, когда он находит правильный след. — А почему, Маруся, — продолжал я, — вы даже не спросите, зачем нам полушубок, кто мы, зачем приехали? Маруся опять потупилась и медленно произнесла: — Знаю. Вы ведь насчет Спиридоновой приехали. А полушубок мало ли зачем; вот он, полушубок-то. И она охотно пошла в сени за полушубком. Я остановил ее. — Не надо, Маруся нам полушубка. И вообще нам вещей вашего брата не надо. Другие вещи нам нужны. Спиридоновой вещи. Где они? Девушка залилась краской, закусила нижнюю губу и, запинаясь, произнесла: — Что вы меня в дело путаете? Мне разве нужны вещи-то? Я тут ни при чем. У меня свои вещи не хуже. Я за брата не в ответе. Она начала рыдать, выкрикивая отдельные полусвязные фразы, смысл которых сводился к тому, что она неповинна в убийстве, но о вещах знает. Мы стали ее успокаивать. Придя в себя, все еще всхлипывая, Маруся рассказала, что накануне обнаружения трупа Спиридоновой она проснулась поздно ночью и слышала, как пришли с улицы брат и его приятель Сенька Трофимов. Они о чем-то шептались. Девушке стало интересно, и она прислушалась. Говорили о каких-то вещах, где их спрятать. Володька предложил зарыть в овине. Потом ушли а через некоторое время вернулся Володька и лег спать. — Утром, как нашли Надежду в проруби, — продолжала Маруся, — так я догадалась, чье это дело. |
