|
Еще немного, и я уже могла различать мелькавшие, как в страпоскопе, физиономии. Это была какая-то невообразимая картотека лиц-картинок. Несмотря на сумасшедшее мелькание, я как будто стала замечать среди них знакомые. Отец! Дядя! Двоюродные братья! Пожилой историк! Художник! Мой собственный сын! Зигмунд Фрейд, похожий не то на брюзгливого доктора-гинеколога, не то на затюканного оголодавшего интеллигента! Даже пухленький красавчик Илюша Берёзин… Мое сердце тревожно затрепыхалось, и спицы снова замелькали быстрее. Какие-то картинки выпадали. Тут была какая-то связь. Мне хотелось зажмуриться, но я не могла отвести глаз. Наконец мне кое-как удалось побороть волнение, и барабан стал плавно сбавлять ход. Теперь я видела, что осталось всего лишь несколько лиц-картинок последнего времени: Николяша, Стива, господин N., муж… А также некто, отдаленно напоминающий Джона. Весь фокус заключался лишь в том, кого выбрать. Хотя умом я понимала, что это ни что иное, как невинная детская игра, однако никак не могла ни на ком остановиться.
— Выбирай! Скорее! — крикнула мне на ухо Агния. Только что под локоть не толкая. — Не то сейчас выпадет «зеро»! Почему «зеро» было так страшно? С испугу я ткнула пальцем в какую-то мелькнувшую картинку, и барабан остановился. Неудачница. Только теперь я увидела, какую сделала глупость: я выбрала сама не знаю кого. Если он и был похож на Джона, то не более чем все китайцы друг на друга. С равным успехом его можно было принять за Николяшу, Стиву, господина N. или моего бывшего мужа. В то же время он не был ни одним из них. — Какая удача, — тем не менее порадовалась за меня Агния, — теперь он твой. — Но я его не знаю! — жалобно всхлипнула я. — Кто он такой? У меня было такое чувство, что, даже не успев понять, что произошло, я умудрилась проиграть всё на свете. — Никто. Вероятно, он будет таким, каким ты сможешь его себе представить. По-детски всплеснув руками, я пристально взглянула на моего избранника и с замиранием сердца поняла, что он действительно Никто. Мелкие, знакомые черточки, едва наметившись, тут же исчезали. У меня не хватит ни силы, ни воображения представить его иным. Кем-то. Более того, если я отводила глаза в сторону, у меня было такое чувство, что он вообще исчезал. Так — как будто рядом просто пустое место. — А можно переиграть? — взмолилась я. Агния презрительно поморщилась: — Конечно, можно. Сколько хочешь. Только разве от этого что-нибудь изменится? Меня больно укололи ее слова. Кстати, теперь она удивительно напомнила мне мою детскую подружку из пионерского лагеря — некрасивую и глупую, хотя и чрезвычайно ядовитую, Катьку Шумейкер. Тем не менее, я снова, с жадностью бросилась раскручивать барабан. Но, в самом деле, сколько я не переигрывала, результат выходил один и тот же. Агния-Катька лишь качала головой, морщилась. Позевывала как бы от скуки, лицемерно улыбалась, прикрываясь ладонью. Даже когда я попыталась схитрить, попытавшись незаметно притормаживать колесо, мне снова выпадал Никто. Никто был моим вечным спутником. От обиды и стыда я не знала, куда девать глаза. — Ну, хорошо, — сказала я, кивнув Агнии-Катьке. — А теперь ты! — Тише! — вдруг поднесла она палец к губам. — Слышишь? — Что? — Пока мы здесь развлекаемся-экспериментируем, может быть, здание захвачено террористами, может быть, его вообще подожгли… Смотри! — воскликнула она, показывая пальцем на стеклянный потолок. На потолке, точнее, за стеклом на крыше ползала какая-то страшная фигура человека в черной маске, опоясанная пулеметными лентами. Человек молотил кулаком по толстому стеклу, угрожающе размахивал руками, что-то кричал. |
