Крылья ангела.

Шляпы-цилиндры.

Заостренные трости.

Монокли.

Накидки с капюшонами.

Викингов.

Королей и королев.

Маски палачей.

Шлюх.

Теперь улица была полна народу – от одного края до другого.

Итан нажал на клаксон.

Людское море обиженно расступилось перед ним.

Медленно продвигаясь между Девятой и Восьмой, Итан увидел и другие разнесенные витрины магазинов, а впереди – источник пламени.

Люди вытолкнули машину на середину Главной и подожгли. Теперь осколки ее окон усеивали мостовую, стекло поблескивало в свете огня, пламя лизало лобовое стекло, сиденья и плавящийся щиток. Над всем этим как ни в чем не бывало менял цвета светофор.

Итан свернул в парк и заглушил двигатель.

За ветровым стеклом царила темная, изменчивая энергия – злое живое существо. Он рассматривал лица, красноватые в свете огня, глаза, стеклянные от самогона, который был припасен и теперь раздавался. Самое странное, что Пилчер был прав. Это ясно подтверждал «красный день»: он отвечал каким-то глубоким, всепоглощающим стремлениям этих людей.

Итан оглянулся на заднее сиденье «Бронко» и сверился со своими часами.

Уже скоро.

Шерстяная подкладка головного убора была ушита, и убор точно ему подошел. Он потянулся и запер пассажирскую дверь, хотя сомневался, что в конце концов это что-то даст. Схватил вонючий плащ и мегафон, открыл дверь со своей стороны, запер ее снаружи и шагнул прочь от машины, в сумятицу.

Разбитое стекло хрустнуло под сапогами.

Воздух пропитался запахом спиртного.

Итан надел плащ.

Пробился сквозь толпу.

Люди вокруг него начали аплодировать и издавать приветственные крики.

Чем дальше к светофору он продвигался, тем громче становился шум.

Аплодисменты, крики, вопли.

И все это было ради него.

Его имя выкрикивали, его хлопали по спине.

Кто-то всунул банку в его правую руку.

Он продолжал идти.

Люди стояли так тесно, что пространство между ними почти нагревалось.

Наконец Итан пробился в «глаз бури» – круг не больше тридцати футов в диаметре.

Шагнул прямо внутрь этого круга.

У него сжалось горло от горя при виде них.

Гарольд, лежа на тротуаре, пытался встать; кровь текла по его лицу после нескольких ударов по голове.

Двое облаченных в черное чиновников держали Кейт – женщину, которую Итан некогда любил, – держали за обе руки, чтобы она не упала.

Гарольд выглядел ошеломленным, но Кейт полностью сознавала, что происходит, и смотрела прямо на Итана. Она плакала, и, не успев разобраться в своих ощущениях, он почувствовал, как по его лицу тоже текут слезы. Ее губы шевелились. Она вопила на него, вопила вопросительно и неверяще, наверняка умоляя ее пощадить, но крики заглушал шум толпы.

Кейт была в изорванной ночной рубашке и босиком, она дрожала; ее колени были перепачканы травой и землей, одно из них было ободрано до кости, кровь текла по голени; левый глаз ее заплыл и закрылся.

Итан начал понимать, как именно все произошло.

Она и Гарольд рано легли в постель – наверное, у них все еще было похмелье после прошлой ночи. Ворвались чиновники. Не было времени даже одеться. Кейт выпрыгнула в окно и, возможно, совершила рывок в сторону канализационных тоннелей под городом.