Она снова плакала.

– Просто будь здесь, рядом, – сказала она. – Я люблю тебя. Господи, я так тебя люблю, Адам, не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня…

«Когда ты вернешься – а ты обязательно вернешься, – я трахну тебя так, солдат, будто ты только что вернулся домой с войны».

Он пролистал три четверти тетради до того места, на котором остановился.

От карандаша остался последний дюйм.

Трубка угасала.

Тобиас примял пепел и сделал последнюю затяжку, собираясь с мыслями, а река с журчанием текла мимо.

Там, где он сидел, солнце покинуло здание, хотя все еще касалось вершины горы по другую сторону реки, в полумиле отсюда.

Стая аберов, похоже, уходила.

Он слышал, как аберы вопят и визжат, двигаясь по долине, освобождая ему дорогу к дому.

Тобиас написал: «День 1308. Я буду краток. Моя последняя ночь в глуши и так много эмоций. Из своего лагеря я вижу горы, окружающие Заплутавшие Сосны, и, если повезет, уберусь из холодины завтра днем. Я столько всего предвкушаю… Теплую постель. Теплую еду. Я снова буду разговаривать с другим человеческим существом. Сидеть с бокалом виски и рассказывать людям обо всем, что видел.

Только у меня есть ключ к тому, что всех нас спасет. Я в буквальном смысле слова единственный человек в мире, который может спасти мир. Я несу на плечах груз знаний, но все это не столь важно.

Потому что чем ближе я к Заплутавшим Соснам, тем больше мои мысли заняты лишь тобой.

Нет ни единого дня, когда бы я о тебе не думал.

О времени, которое мы провели вместе. О том, что я чувствовал, обнимая тебя в ту последнюю ночь.

А завтра я снова тебя увижу.

Мой милый, дорогой ангел…

Чувствуешь ли ты, что я близко? Чувствуешь ли каким-то образом, нутром, что всего спустя несколько часов мы снова будем вместе?

Я люблю тебя, Тереза Бёрк.

Всегда.

Никогда не думал, что доживу до того, чтобы написать эти слова, но…

Засим подписывается

Адам Тобиас Хасслер».

Итан вышел на середину улицы, Тереза цеплялась за его руку, с другой стороны шла Кейт.

Если Терезу и раздражало, что они втроем так близко друг от друга, она ничем это не показывала. По правде говоря, Итан не был уверен, что именно чувствует сам, идя между ними. Так много любви, и страсти, и боли…

Как будто он оказался между противоборствующими силами.

Одинаковыми полюсами двух магнитов, находящимися в опасной близости друг от друга.

Люди начали выходить из театра.

Итан протянул Кейт мегафон и сказал:

– Сделай мне одолжение. Удержи всех здесь. Мне нужно кое-что проверить.

– Что происходит? – спросила Тереза.

– Я не вполне уверен.

Он отодвинулся от нее и пошел к «Бронко».

Абер разнес машину в пух и прах. В середине ветрового стекла зияла большая дыра, передние сиденья были усыпаны стеклом и выпотрошены, из них была выброшена поролоновая набивка. Итан ничего не видел сквозь ветровое стекло, поэтому забрался на капот и выбил ногой остатки стекла.

Он поехал на юг по Главной, и ветер струился в ничем не защищенное окно, так что слезились глаза.