Лавиния в ужасе уставилась на него.

– Хочешь сказать, он подписывал убийства, как художник подписывает картину?!

– Да. Видишь ли, он гордился своим мастерством. Разумеется, он не мог открыто хвастаться своими деяниями в клубах, так что пришлось оставлять кольца среди вещей жертвы.

– Слава Богу, что ты понял, кто затеял все это, и положил конец его карьере.

– Все это дело, разумеется, замяли, поскольку прямых доказательств не было, а члены богатых семейств сделали бы все, чтобы избежать позора… – Голос Тобиаса вдруг стал жестче. – Я часто думал, что если бы с самого начала заподозрил неладное и действовал быстрее, смог бы спасти чьи то жизни.

– Вздор, – возразила Лавиния, подойдя совсем близко. – Я и слышать ничего не желаю, Тобиас. И не позволю, чтобы ты винил себя за то, что не сразу разобрался в этом деле. Согласись, никто даже представления не имел, что несчастных убили, пока ты не сложил все части головоломки и не разоблачил невероятно умного преступника, который продолжал бы свое дело еще много лет, не останови ты его.

Тобиас снова стиснул кольцо, но ничего не ответил.

– Этот человек совершал преступления просто ради собственного развлечения? Или руководствовался каким то безумным мотивом? – спросила она.

– Не сомневаюсь, что отчасти так и было. Но главным для него были деньги. Он брал плату за каждую смерть. Все сделки были аккуратно занесены в книгу вместе с датами выполнения работы и суммами. Но он постарался защитить клиентов. Их имена нигде не упоминались. Очевидно, и они, в свою очередь, не знали человека, которого наняли для совершения жестокого убийства.

– Профессиональный наемный убийца, – прошептала она. – Что за омерзительный способ зарабатывать себе на жизнь! И ты сказал, что он был джентльменом?

– Совершенно верно. Обладал безупречными манерами, огромным обаянием и одевался по моде. Был общительным, его все любили и повсюду приглашали. Член двух трех клубов. Короче говоря, он свободно вращался в самых высоких кругах. – Тобиас еще раз взглянул на маленький череп. – Это было чем то вроде его охотничьих угодий.

– Охотничьи угодья. Что за отвратительный словесный оборот!

– Но он действительно находил клиентов и жертв в обществе. Искренне презирал простых воров, бандитов и убийц. Он не считал себя обычным преступником.

– Да, но мы давно обнаружили, что среди так называемых респектабельных людей немало преступников.

Лавиния помедлила, крайне встревоженная его мрачным настроением. Вероятно, события трехлетней давности сильно затронули его. И тут взыграла ее интуиция.

– Тобиас, ты был знаком с этим человеком до того, как узнал, что он убивает за деньги? Может, даже считал его другом?

– Было время, когда я доверил бы Закери Элланду собственную жизнь. Мало того, в некоторых случаях именно так я и поступал, – глухо пробормотал Тобиас, и это откровенное признание сказало все, что она хотела знать.

– Мне так жаль, – выдохнула она, касаясь его плеча. – Каким ударом для тебя это, должно быть, оказалось!

– Именно наша чертова дружба помешала мне с самого начала увидеть правду! – брезгливо поморщился Тобиас, очевидно, охваченный презрением к себе. – А он рассчитывал на это. Использовал наши отношения в той гнусной игре, которую вел против меня. Даже притворялся, что помогает мне расследовать убийства.

– Тобиас, ты не должен говорить так, будто проиграл. Ведь ты же раскрыл дело.

Но он, словно не слыша, смотрел на залитый лунным светом лес, тянувшийся сразу за садом.

– Нас познакомил Крекенберн. Несколько дней он наблюдал, как ведет себя Закери за карточным столом, поскольку знал, что для одного моего расследования нам требуется опытный игрок.