— Конечно, Сергей Львович. Я весь внимание.

— Вот этот… субъект, — кивнул офицер на обитую крашенной суриком жестью дверь морга. — Неужели это разумное существо?

— Увы, — развел руками Привалов. — Я не могу в полной мере оценить умственные способности данного представителя приматов. Может быть, при жизни он имел некоторые интеллектуальные способности, а может быть — был не умнее африканской гориллы. Имея единственный мертвый экземпляр, судить об этом трудно. Крестьянин даже не мог толком объяснить, как двигался этот примат, — прямо, как человек, или опирался руками о землю, как человекообразная обезьяна…

— А не может это быть… гм-м… проявлением мистических сил?

— Сергей Львович! Мне стыдно за вас! Ну, ладно, простительно неграмотным мужикам верить в леших и прочую нечистую силу, но вы-то — образованный человек! Что вы нашли в этом бедном существе мистического? Вы же присутствовали при вскрытии!

— Я ничего такого не хотел сказать… — смешался смущенный таким напором Манской. — Да, вроде бы животное как животное… Но не смущает ли вас, профессор, череда странных напастей, обрушившихся на Новую Россию в последнее время? Саранча, засуха, мороз, детская чума… Это вот существо, по словам крестьян, убившее нескольких коров…

— Глад, мор и семь казней египетских! — сверкнул стеклышками пенсне Привалов. — Могу вас заверить, сударь, что никакой связи между всем перечисленным вами нет и никогда не было. Стечение обстоятельств — не более того!

— Как знать, как знать…

— И к тому же я не совсем уверен, что убийцей коров был именно этот примат! Строение его зубов доказывает, что существо это, как и человек, предпочитает растительную пищу.

— А клыки?

— Что клыки? Разве у нас с вами их нет? Да, обезьяны, как и люди, всеядны. При случае африканские бабуины могут убить и растерзать антилопу. Но чтобы целенаправленно охотиться на крупный рогатый скот… Скорее всего, это был обыкновенный медведь.

— Как знать, — еще раз пробормотал ротмистр.

На душе у него было неспокойно…

3

— Эй, наверху! Хватит спать!

Дюжина вьючных лошадей появилась у каменистой осыпи к вечеру, когда длинные тени окружающих сосен почти скрыли ее в густой тени. Предводитель маленького каравана споро вскарабкался по сброшенной ему сверху веревочной лестнице.

— Сколь раз тебе говорено, — казачий хорунжий, помятый, словно и впрямь дрых без задних ног, долго придирчиво изучал протянутые ему бумаги: караванщика он давно и хорошо знал в лицо, но порядок — прежде всего. — Не вываливать всем гамбузом под Врата — остановитесь версты за полторы, пошлите гонца… Инструкции для кого писаны?

— Не серчай, Заманюк, — выдубленный солнцем жилистый мужичок достал из-за пазухи плоскую фляжку и протянул караульному. — Лучше дерни для куражу.

— На службе не потребляю, — с видимым сожалением отстранил флягу казак. — А кураж мне тут ни к чему. Вот напрут следом за тобой краснож…е — тогда и покуражимся, — похлопал он ладонью по щитку «Максима», уставившего тупое рыло в сторону мирно щиплющих травку лошадей.

— Степан! — окликнул он одного из казачков, от безделья драившего суконкой и без того чуть ли не зеркальное голенище сапога. — Сгоняй на ту сторону — пусть мне сюда инспектора этого вызвонят.

К «дефиле» давным-давно был проложен телефонный кабель, но связаться можно было только от внутреннего устья скального прохода.