земля дорожает каждый год.

Открыв с пульта ворота, заезжаю во двор и паркую машину перед въездом

в гараж. Он забит коробками с вещами Яны, которые она, по всей

видимости, решила оставить мне.

Войдя в дом, бросаю ключи и сумку на банкетку рядом с синим рюкзаком

племянника. Елка в гостиной — идея сестры, правда не наряженная. Этим

я уж точно заниматься не собираюсь, они должны заскочить на неделе.

После их развода с Чернышевым, я как под пулями нахожусь.

Им в одном помещении лучше не встречаться. Они и сами это знают, поэтому уже год не пересекались.

После тридцатиминутной морозки задницы и тренировки меня просто

вырубает на ходу. Тренировки стали интенсивнее, поэтому мне нужно

нормально высыпаться. Закинув в микроволновку контейнер с какой-то

пастой, включаю ноутбук и пишу на почту секретарю кафедры, прося ее

прислать мне завтра с утра список дипломников бакалавров, которых на

меня распределили в этом году.

Глава 12. Люба

— Один карамельный латте, пожалуйста, — вываливаю на стойку

кофейного ларька всю мелочь, которая есть в моем кармане. — И можно

сразу добавить туда три сахара? И корицу?

Кисло посмотрев на горку моих монет, парень бариста сгребает их ладонью

не пересчитывая.

Игнорирую, потому что я проделываю такое часто. Я с детства коплю

мелочь на все подряд, и с уверенностью могу сказать — мелочь многие

недооценивают.

Если я и спала на ходу всю поездку в автобусе, то теперь нет.

Колотясь с ног до головы, грею дыханием руки, очень жалея о том, что

сегодня не взяла до универа такси, но совесть не позволяет мне

разъезжать по городу на такси чаще пары раз в неделю. Моя сиротская

стипендия мне много чего позволяет, но я все равно вишу на шее у Глеба. Я

должна получить диплом и пойти работать, чтобы слезть с нее… вот о чем

я должна думать, а не о… Не о том, о ком я думала всю сегодняшнюю ночь.

Александр Андреевич, пожалуйста… проваливайте из моей головы…

Мое трусливое бегство не дает покоя, но дело ведь уже сделано!

С обидой глядя на медленного бариста, хочу попросить его двигать

задницей, пока я не отморозила свою.

Прикусываю язык.

Холод жалит щеки и кончики пальцев даже через перчатки. Засунув руки в

лисью муфту у себя на шее, приплясываю на месте. Мой пуховик почти до

пяток, но это все равно не спасает.

— Спасибо, — вырываю из протянутой руки свой кофе.

— На здоровье, — захлопывает он перед моим лицом деревянные ставни.

— И вам хорошего дня! — отшатнувшись, кричу с претензией. — С

Наступающим!

Грея пальцы о стакан, семеню вдоль колонн центрального входа в здание

университета.

Наш универ старейший в городе. И очень дорогой. Скопление мажоров на

один квадратный метр здесь зашкаливает, особенно на экономических

специальностях. Ну а на моей нет, потому что мажоры не мечтают до конца

жизни ковыряться с колбами и пипетками.

Обогнув здание, по парковой дорожке добегаю до трехэтажного

лабораторного корпуса. На парковке вижу знакомый черный “Порш”, и от

его вида мне становится не по себе. Метнувшись в сторону глазами, вижу

толпу парней с электронными сигаретами.

Задница…

Опустив глаза, забегаю на крыльцо, сжимая в руке стакан. С волнением

слышу скрип снега за спиной. Не оборачиваясь, влетаю в дверь и

проношусь через КПП, быстро сворачивая в коридор. В мой локоть

впиваются жесткий пальцы.

— Не спеши, Стрельцова.

Сердце подскакивает, когда смотрю в полное издевательской усмешки лицо

Никиты Касьянова.