Норбу с явным облегчением поспешил прочь из комнаты, кинув опасливый взгляд на Дранга, пока протискивался мимо него в дверь.

Дорже глубоко вздохнул.

— Я установлю наблюдение за высоким европейцем, а ты — за больным. Насколько я понимаю, твои врачи работают с ним.

Рега рассеянно кивнул.

— Ну что ж, — продолжил Дорже, — посмотрим, какова будет воля Будды. — Он повернулся к выходу. — Да, Рега, у тебя есть все основания с недоверием относиться к чужакам, но мы должны подождать и узнать их истинную природу. Пусть они проявят себя, и если они будут вести себя благородно, если продемонстрируют уважение и понимание истинной цели Гелтанга, то, возможно, они помогут нам принять правильное решение.

Рега оставался абсолютно неподвижным, и Дорже даже подумал, что Рега не слышит его.

— Такой выбор, как совершенная жизнь, нельзя делать необдуманно, — добавил Дорже в ответ на молчание Реги и вышел из комнаты.

Рега дождался, когда закроется дверь, и натянул на голову капюшон. Верхняя часть его лица скрылась в тени, на свету остался только выступающий подбородок. Давным-давно он был свидетелем катастрофы, видел, сколь многое гибнет из-за бездействия.

На этот раз он не допустит такой ошибки.

ГЛАВА 35

Капитан Чжу стоял над тропинкой, глядя вниз на шеренгу солдат.

Восемь солдат из подразделения спецназа в Чэнду прибыли перед рассветом в аэропорт Гонкара специальным рейсом на самолете ИЛ-76. Огромные колеса шасси медленно остановились, и фюзеляж самолета чуть просел под шипение гидравлики. Чжу увидел, как солдаты быстро покидают борт и грузятся в ожидающие их машины. Ему не требовались личные дела каждого, которые ему переслали по факсу, он и без того видел: перед ним профессионалы высшего класса. Это было очевидно по их движениям.

Больше двух дней они ехали по ухабистой выжженной солнцем дороге, потом, не сбавляя шага, шли по петляющей тропинке. У каждого был громадный рюкзак, в руках — автоматические винтовки типа 95. При малейшем шуме они инстинктивно упирали приклад в плечо, большим пальцем опуская предохранитель, и замирали, оглядывая окрестности. В таком положении они оставались, пока не подавался знак «все спокойно». Хотя местность казалась неопасной, было очевидно, что ни один из них в это не верит.

Чжу приходилось командовать такими солдатами и прежде: любое движение у них было заучено годами тренировок, каждый приказ исполнялся с отрешенным профессионализмом. Задания могли меняться, но реалии жизни в полевой обстановке оставались одними и теми же. Час за часом они шли под высокогорным солнцем, абсолютно не замечая его, а остальная часть группы только старалась не отстать.

В двух сотнях ярдов за последним в шеренге тяжело брел по-медвежьи грузный Рене Фалкус. Его плотные коричневые вельветовые брюки и голубая рубашка резко контрастировали с солдатским камуфляжем. На шее у него был повязан платок, чтобы впитывать пот, но тщетно, тот стекал ручьями. Грудь его вздымалась — разреженный горный воздух давал о себе знать. Солнце уже сожгло его лоб и щеки, которые покрылись болезненной розовой корочкой. Он шел, щурясь от яркого света.

Рене поднял голову и увидел Чжу — тот стоял высоко над тропой и смотрел на идущих внизу людей. На мгновение их взгляды встретились, потом Рене рукавом отер пот со лба и поплелся дальше. Он перешел на свой обычный шаг, его глаза устремились в точку, куда уже привыкли смотреть в течение дня.

Только трое солдат в конце шеренги, целеустремленно шагавших перед ним, а также Чэнь и сам Чжу отправились в поход из Лхасы.