Но дома Дмитрия Прокофьевича не оказалось. Хотя входная дверь в дом была открыта.

– Зайдем?

– Неудобно без приглашения.

– А вдруг старику плохо стало?

– С чего это ему плохо? Да он живее всех живых!

В доме тоже было пусто. Но тут что-то явно произошло. Возле печки валялись стулья. Стол был сдвинут со своего привычного места. И скатерть с него была почти что сдернута. Один ее край касался пола. И стоящая на столе посуда попадала.

– Что тут случилось?

Еще на полу валялся горшок с красной геранью, которой Дмитрий Прокофьевич необычайно гордился. Сейчас герань выглядела не лучшим образом. Разбившийся горшок валялся под стеной. А сама герань выглядела так, словно ею с размаху хватили об стенку.

– Очень странно, – пробормотала Леся, разглядывая пятно на стене в том месте, где горшок с геранью угодил в нее. – Зачем ему понадобилось швырять цветок?

Но Киру больше интересовал другой вопрос:

– Куда же делся старикан? И как мы теперь получим разрешение забрать пустые клетки?

– Напишем ему записку!

Так подруги и сделали. С максимальной вежливостью они в письменном виде сообщили Дмитрию Прокофьевичу о том, что покормили его кроликов. И взяли три его клетки, чтобы помыть и продезинфицировать их.

– А кстати сказать, это неплохая мысль! В смысле чтобы помыть клетки. Я слышала, что кролики на редкость хилые зверьки. Чем только они не болеют! Нам совсем не нужно, чтобы маленькие варанчики заразились от них разными болячками!

Так что до и после обеда подруги возились с клетками. Мыли, чистили и поливали содой и кипятком. Наконец клетки засверкали словно новенькие. И девушки сочли их годными для того, чтобы стать временным приютом для маленьких варанчиков.

Протухший к этому времени окончательно кусок окорока подруги честно разделили на три части. И положили в каждую из клеток. А сами клетки поместили в трех частях соседского пустующего участка.

– Вот так, – с удовлетворением произнесла Кира, отряхивая руки и чувствуя себя почти победительницей. – Мы сделали все, что было в наших силах. Теперь можем немного отдохнуть.

– И помыться! – поддержала ее Леся.

После возни с протухшим мясом это было просто необходимо. Встретившийся им по дороге домой председатель их садового товарищества Жан-Поль Батистович долго и подозрительно принюхивался к подругам. Не объяснять же ему, что к чему. И просто так послать его подальше подруги не могли. Как-никак, а был он величиной, по местным понятиям, с определенным весом. Так что ссориться с ним было опасно. Чревато различными проблемами большой и малой важности. Поэтому подруги терпеливо топтались возле Жан-Поля Батистовича, снося его любопытство и вежливо поясняя, что дядя Гена уехал, а они живут у известного киношника, сторожат его дом и имущество.

Жан-Поль Батистович и сам все это отлично знал. Ведь жил он наискосок от участка дяди Гены. Справа от пустующего дома, где подруги только что ставили свои ловушки. Собственно говоря, тут их председатель и отловил. И теперь настырно допытывался, что они там делали. На чужом-то участке?

– Просто гуляли.

– А зачем гуляли?

– Разве нельзя? Мы ничего не трогали. Никакого убытка от нас, одна прибыль.

Это Кира сказала правду. Три клетки-ловушки и пятеро новорожденных варанчиков – это ли не приличная прибыль. Редкий год такой урожай в нашей северной полосе на варанов! Но Жан-Поль Батистович, не зная правды, не желал угомониться. У него и кличка была соответствующая – Репейник.

Наконец председателя отвлек тот самый неуемный любитель шахматной игры – Шахматист, живущий уже слева от пустующего участка.