Потом третий Уттур, предводитель, сделал жест почтения и молвил:

– Твои когти остры, Увва. Острее, чем ножи, которые привозят тощие хххфу. Ты великий охотник!

– Не я… – начал было Тревельян и тут же сообразил, что лльяно воспринимают обе имитации, его и Командора, как братьев, то есть как единую личность.

– Мы отнесем мертвого шорро туда, где танцуют, – сказал Шасса-второй. – Бросим его на землю к ногам старейшин и матерей.

И ты, Увва, спляшешь танец победы.

– Но не в этот день, – возразил Ивар. – Сначала я заберу шорро в свое жилище. Хочу посмотреть, как он устроен.

– Твоя добыча, – согласился Шасса и спрыгнул с пня. Потом, не глядя на Тревельяна, пробормотал: – Нет и не было слышавших крик большого молчаливого… Теперь я слышал, и Уттур, и Ханнто… Я не забуду. Вспомню на Желтой луне и расскажу предкам.

Кажется, он был потрясен. Остальные охотники бродили среди деревьев, собирая оружие, и только Уттур-первый, склонившись над растерзанным телом брата, что-то шептал ему на ухо.

Подобрав излучатель, Тревельян сунул его за пояс. Близился рассвет; небо в разрывах крон стало светлеть, звезды померкли, и первые птичьи трели нарушили лесную тишину. Словно аккомпанируя им, откуда-то сверху послышался шелест – в воздухе над деревьями кружила авиетка.

– Твоя боевая подруга, – сказал Командор, почесывая шею. – Примчалась, голубка, а здесь все кончено… Такое разочарование!

Ивар вытянул руку, коснулся заросшего шерстью плеча.

– Спасибо, дед. Ты избавил нас от больших неприятностей.

– Не преувеличивай, мой мальчик. Большие неприятности всегда впереди.

Они помолчали, глядя на спускавшуюся авиетку.

– Задержишься? – спросил Тревельян. – Алиса будет рада на тебя взглянуть.

– В этой амуниции? В вонючей бурой шерсти? – Командор дернул клок волос, торчавших из-под нагрудника. – Нет уж! Лучше я останусь незримым и бестелесным. Милым дамам я привык являться в мундире и при всех орденах.

– Тебе виднее, – согласился Ивар. – Ты был женат четыре раза, а я всего лишь жалкий дилетант.

– Ничего, образуешься, – буркнул его Советник и улегся на спину. – Скажи кораблю, пусть меня забирает. Устал! Находиться в этакой мохнатой швабре никакого удовольствия!

«Дельфин» откликнулся на вызов, и тело лльяно у ног Ивара расслабилось. Командор ушел в свою небесную обитель, оставив на земле пустую оболочку.

Мобильный Флот

Адмиральский салон на «Карфагене» располагался около оранжереи, и за прозрачной переборкой в дальнем его конце виднелись ветви пиний с длинными иглами, широкие листья пальм и синеватые кроны марсианских эвкалиптов. На стенах отсека, вытянутого в длину, висели полотна тысячелетней древности, не голографические изображения, а копии картин, написанные маслом – Сислей, Дега, Ренуар, Моризо… Адмирал Лодо, сам незаурядный живописец, обожал импрессионистов. Особенно ему нравились пейзажи Моне, то скрытые за дымчатым полупрозрачным флером, то блистающие буйством ярких красок. Он неизменно садился в кресло рядом с одной из таких картин, утверждая, что вид цветущих кустов сирени или пруда с поникшими ивами дарит покой и просветляет разум.

Сегодня он устроился у «Водных лилий», выполненных в сине-зеленой гамме с ярко-алыми пятнами цветов. Напротив, за небольшим овальным столом, сидели его заместители – коммодор Влад Моррисон, специалист по энергетической защите, и коммодор Илона Симбирцева, астрофизик.