И разумеется, show must go on — матч состоится при любой погоде. Не могу же я, в самом деле, сказать, что очередной визит вежливости отменяется по причине наличия у меня «на руках» трупа неясного происхождения. Дурдом. Нет уж. Трупы трупами, а работа работой.

К счастью, в понедельник, следующий за судьбоносной — а может, и не очень — экскурсией по сельской местности и столь же судьбоносным сообщением Ланы свет Витальевны о провале в биографии, моего драгоценного присутствия требовали лишь две точки из трех.

Выйдя из подъезда торгинспекции, я остановилась у края тротуара, задумчиво обозревая улицу в рассуждении попасть на другую сторону. Законопослушность требовала дойти до светофора, лень, непомерно разросшаяся по причине непрекращающейся жары — от тепла все объекты расширяются, — провоцировала нарушить и пойти прямо тут.

Вялую борьбу с собой прервал скрежет тормозов. Впритирку ко мне остановилась серебристая «тойота» с затемненными стеклами. Правая дверца гостеприимно распахнулась — садись, Маргарита Львовна! Ох, говорил паук мухе… Только сядь — стукнут по кумполу и айда!

Осторожная Маргарита Львовна, однако, забралась внутрь. Внутри работал кондиционер — счастье-то какое, теперь пусть убивают! За рулем сидел Виктор и убивать меня, кажется, вовсе не собирался. Был, как всегда, несколько угрюм и крайне немногословен. Неподвижная нижняя челюсть говорит об отсутствии чувств, как некогда пел Боярский с подсказки Юлия Кима.

Любопытно, почему он вообще остановился? Не Ким, конечно, а Виктор. Знакомые мы сугубо дальние, виделись раз пять-десять в жизни. Правда, однажды, когда он явился посередине устроенного Лидусей девичника, я, пытаясь предотвратить домашний скандал, размяла ему плечи, благо — редкий для меня случай — ногти были коротко подстрижены. Мышцы у мужика и вправду оказались сильно забиты, так что попытка вполне удалась: после пятнадцатиминутного сеанса разъяренный лев стал расслаблен и благостен аки объевшийся котенок. Но это же не повод для близкого знакомства?

Мне как-то не пришло в голову элементарное, как гвоздь, объяснение: очень естественно для мужика за рулем, увидев знакомую, хоть и дальнюю, остановиться и предложить подвезти. Проще пареной репы. Но простые объяснения вечно молчащему Виктору идут не больше, чем балетная пачка Шварценеггеру. Хотя, очень может быть, я ничего не понимаю в мужчинах.

— Может, тебя подвезти? Если не очень далеко.

— Мне в Дом Колхозника. Если тебе по дороге, я с удовольствием. Жарко очень.

От торгинспекции до Дома Колхозника — полчаса пешком. На транспорте — столько же, возможно, и дольше. Такие уж в нашем Городе транспортные маршруты: вдоль — запросто, а как поперек — пили на своих двоих или делай бешеный крюк в объезд. «Вдоль» и «поперек» — отнюдь не фигура речи, в длину Город тянется километров на двадцать пять — тридцать, в «ширину» (между Великой Русской Рекой и железной дорогой) — километров на шесть, лишь кое-где больше.

— Мне туда, — сообщил Виктор, трогаясь, и, подумав, добавил не к месту. — Лидку забрать из трудовой инспекции.

Дом Колхозника — это отнюдь не гостиница, а, совсем наоборот, офисное здание, одно из четырех самых крупных в Городе, контор там всяких миллион и еще немножко, некоторые государственные, некоторые не очень. Кажется, только партийных штабов нет, а так все есть. И называется Дом не совсем так, но кого это волнует, если так удобнее? Самое анекдотичное, что Департамент Сельского Хозяйства располагается не в Доме Колхозника, а совсем в другом месте. Зато моя любимая «защита потребителей» как раз там, аккурат на втором этаже.