|
Неприятно это говорить — пила-то она в моём же баре, — но факт остаётся фактом: она здорово подвыпила и молола всякую чепуху, спрашивала, не слыхал ли я, что болтают о ней мужчины в баре, и всё такое. Мне это скоро надоело. Да к тому же она гнала, не разбирая дороги, — наверное, плохо видела в темноте, — и заехала не туда, а я за разговорами сперва и не заметил. Наконец смотрю: мы всё ещё кружим возле парка. Тогда было, я думаю, около четверти двенадцатого. Я попросил её остановить машину, сказал, что устал и с меня хватит, выскочил да и пошёл домой.
— А она? — спросил инспектор. — Она, должно быть, разозлилась. Дала газ — и под гору. Ехала как бог на душу положит. Куда её потом занесло, не знаю. Я же вам говорю — она была навеселе. — Джо насмешливо улыбнулся. — Кто-нибудь видел, как вы выходили из машины? — Может, кто и видел, но я никого. Темно же было. В такой час, сами знаете… — А где именно вы вышли? — спросил инспектор, как будто допрос ещё только начинался. Не дожидаясь ответа Джо, я сказал: — Сейчас вернусь, — и сошёл вниз. В грязной кухне я застал квартирную хозяйку Джо, женщину довольно молодую, но, как мне показалось, уже разочарованную жизнью. Может быть, в этом виноват был Джо? — Джо одевается, — сообщил я ей, — и просит те ботинки, которые он надевал вчера. — Я их только что чистила, — сказала она и принесла пару чёрных ботинок, вычищенных не слишком тщательно. Я взял их под мышку и, выйдя из кухни, плотно закрыл за собой дверь. В передней висело несколько пальто. Я осмотрел чёрное, самое новое и щегольское. Джо стал неосторожен: в одном кармане я нашёл пару перчаток, в другом — короткую, но тяжёлую резиновую дубинку, которая немедленно перекочевала ко мне в карман. После этого я подошёл к циновке у входной двери и, стоя спиной к кухне, чтобы хозяйка не видела, что я делаю, если вздумает подглядывать, заляпал ботинки в нескольких местах похожей на грязь чёрной смазкой, которую мне дал инспектор. Теперь оставалось только легонько отереть ботинки о циновку, вытереть пальцы, спрятать конверт в карман и вернуться наверх, что я и сделал, держа ботинки за спиной. Было ясно, что инспектор и Джо застряли на мёртвой точке. Я это предвидел. Джо утверждал, что он вышел из машины Шейлы у парка около четверти двенадцатого. Он держался весьма уверенно. Инспектор тоже, но ему всё это уже начинало надоедать. — Я ему сейчас сказал, что машина миссис Каслсайд с нею вместе свалилась в канал как раз перед заводом Чартерса. А он ничего об этом не знает! — Да откуда же мне знать, если мы расстались за добрых две мили до того места! — запротестовал Джо. — Мне, ей-богу, жалко, что она утонула, но она здорово нализалась, и с нею чего только не могло приключиться… Я её всё уговаривал, чтобы она пустила меня за руль… — Он окончательно успокоился и вдохновенно сочинял новые подробности. Итак, инспектор сделал своё дело; наступило время действовать мне — и действовать совершенно иначе. Джо уже улыбался, считая себя победителем. Теперь с ним заговорят по-другому! — Хватит врать, предатель! — заорал я, стоя перед ним, но всё ещё пряча ботинки за спиной. — Я скажу тебе, когда ты вышел из машины и где. Ты вышел около половины двенадцатого. И место могу тебе указать — в двадцати ярдах от канала. Джо перестал улыбаться и явно занервничал. Этого я и ожидал. — Вы слишком беспечны, Джо, — продолжал я, совсем как в детективном фильме, — и вы засыпались. Вы не заметили — из-за темноты, должно быть, — что остановились в густой чёрной грязи, но потом вы могли бы заметить, что она налипла на ваши ботинки. |
