Остин перебрался с субмарины на палубу «Маммичага». Это судно с двойным корпусом, как катамаран, длиной восемьдесят футов было самым маленьким среди других судов агентства НАПИ. Как и крохотные рыбки, благодаря которым оно получило свое название, «Маммичаг» прекрасно чувствовал себя и в пресной, и в соленой морской воде. На самом деле модифицированная версия судна был изначально разработана для берегового патрулирования в прибрежных водах Новой Англии. Судно было достаточно устойчивым в любую погоду и могло развивать скорость до двадцати узлов в час. Несмотря на небольшой размер судна, в трюмах «Маммичага» можно было разместить довольно солидный груз для самых разнообразных операций. Любой более крупный корабль просто не смог бы добраться вверх по реке до этого ледника.

Почувствовав, что в отсутствие Скай не с кем поговорить и вообще тоскливо на субмарине, Остин, захватив большую чашку кофе, спустился вниз, в лабораторию. Это была небольшая каюта, сплошь уставленная компьютерами. Как и все на судне, лаборатория казалась маленькой и тесной, но ее электронные «нервы» и информационные возможности позволяли поддерживать надежную связь с самыми хитроумными информационными системами и самыми чувствительными инструментами подводного исследования.

Остин плюхнулся в кресло перед одним из мониторов, отхлебнул глоток кофе и вызвал нужный файл на экране дисплея, который отслеживал с помощью сонарного сканера подводный мир. Доктор Гарольд Эдгертон разработал этот сонарный сканер еще в 1963 году, впервые поместив сонар не под днищем судна, а сбоку. Изобретение позволило исследовательским судам охватывать гораздо большее пространство подводного мира и вообще произвело революцию.

Когда «Маммичаг» впервые прибыл на это место, Скай попросила исследовать прибрежную часть озера, прилегающую к леднику. Она считала, что торговый путь непременно должен был проходить по берегу озеpa, стало быть, древние купцы так или иначе должны были основать какие-то поселения на берегах.

Пока они с субмарины изучали дно озера, судно продолжало проводить сонарное исследование его берегов по всему периметру, и сейчас Остин решил посмотреть, что удалось сделать за это время. Он стал медленно просматривать изображения на экране с помощью режима самого высокого разрешения. При этом на экране приводились все основные параметры – долгота, широта и местоположение исследуемого объекта.

Остин знал, что понимание смысла изображаемых объектов и их правильная интерпретация всецело зависели от накопленного опыта и правильной научной методики, но его сейчас мало интересовал этот процесс. Дно Спящего озера не отличалось многообразием форм, а его ровная поверхность навевала скуку. Откровенно говоря, дно озера было еще более тоскливым, чем его поверхность. Через некоторое время Остин заметил, что думает о чем-то своем, глаза стали слипаться, но, когда на экране появился какой-то странный предмет, он мгновенно пришел в себя, подался вперед и вернул только что промелькнувшее на экране изображение. Он внимательно посмотрел на темный крест, вырисовывавшийся на монотонном фоне песчаного дна. Заинтригованный увиденным, щелкнул мышкой компьютера и увеличил изображение в несколько раз, чтобы рассмотреть детали.

На экране отчетливо просматривался силуэт самолета, Остин мог различить даже его кабину. Он щелкнул на окошко «печать», и секунду спустя получил отпечатанное изображение, после чего долго рассматривал его перед лампой. Часть крь!ла этого самолета начала прошлого века отсутствовала, все остальное было на месте. Он вскочил с места и направился к выходу, чтобы поделиться открытием с капитаном судна, но в этот момент в лабораторию ворвался возбужденный Франсуа. Спокойный француз обычно доброжелательно улыбался, но сейчас он был чем-то сильно взволнован. Как будто ему сообщили, что неожиданно рухнула Эйфелева башня.

– Месье Остин, срочно поднимитесь на мостик.