Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на О'Лири:

- Ничего не поделаешь, приятель.

Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ закрылась дверь, он подошел к решетке.

- Итак, мы снова встретились, - начал он и вдруг замолчал, нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя такой вид, словно ты повстречался с привидением.

- Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.

- Если это пароль, то мне он неизвестен, - резко оборвал его герцог Родольфо.

- Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам? Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в Артезию?

Герцог свирепо уставился на О'Лири:

- Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься, чтобы тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж, может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к чему: ты хочешь мне кое-что продать.

- Да? - только и смог выговорить Лафайет. - Да, конечно. Значит, вы поняли наконец?

- И что же дальше? - зарычал Родольфо.

- Дальше? - переспросил О'Лири.

- Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...

В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой заглянул в глаза Лафайету.

- О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...

- Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я признаю, что с самого начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво обсудить со мной это дело?

- Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать, - рискнул согласиться Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным беседам.

Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:

- Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли, накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири. - И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, - резко прибавил он, направляясь к выходу.

- Ну что ж, ничего не поделаешь, - философски заметил Гроунвельт, отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется встретиться еще раз.

- Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт, что ты знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?

- Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к ней, словно пожар в Чикаго.

- Тебе известно о пожаре в Чикаго?

- А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?

- Нет, ничего. Так о чем ты говорил?

- Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.

- А почему?

Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:

- Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.

- Кто-то другой?

Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.

Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:

- Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили. Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик Ланселот.