Задняя часть амфитеатра была как бы срезана в далеком туманном прошлом так, что зрители, сидевшие на дешевых местах, могли видеть актеров на сцене (или христиан, изрубленных в фарш, мелькнула у Сэма пикантная мысль) на фоне реки, игравшей роль задника.

– Хотите? – предложила ему Зита, протягивая сигарету, наполовину высунувшуюся из пачки. Сэм заметил, что ее ногти окрашены ярко‑красным лаком. Цвет опасности, подумал он, внутренне улыбаясь.

– Нет, спасибо. В последний раз, когда я закурил, в меня ударила молния.

Она рассмеялась и поднесла руку ко рту. Одновременно со смолкшим смехом она бросила на Сэма внимательный взгляд:

– Боже мой! Вы, кажется, говорите серьезно, да?

Он кивнул.

– Прекрасное средство для борьбы с курением. С тех пор ни разу не притрагивался к сигаретам.

– Вам тогда сильно досталось? – Она глядела на него широко открытыми глазами, всматриваясь так, будто хотела обнаружить шрамы, подобные шрамам «Призрака театра Опера», скрытыми под слоем макияжа.

Сэм усмехнулся.

– Нет. Но повторять этот опыт мне не хотелось. – Он заметил, как Зита мгновенно опустила пачку в свою сумочку, будто невзначай показала пакетик презервативов монахине. – Нет‑нет, курите, если вам хочется. Это было давно. Так что я вряд ли завоплю и пущусь в бега. Да я и не считаю, что это событие ввело меня в ряды элиты. Свыше тысячи американцев ежегодно бывают поражены молнией. И восемьсот из них выживают. А теперь... – Он сложил руки на груди и обвел амфитеатр внимательным взглядом. – Первую камеру я хочу расположить на самом верху амфитеатра. Тогда у нас будет отличный обзор сцены – самого центра сооружения. Это даст нам главный план, к которому мы будем все время возвращаться, особенно в перерывах между выступлениями. Вторую камеру поставим внизу на уровне сцены, прямо под нами. Я заметил церковь вон в той стороне в пяти минутах ходьбы. Мне хочется поместить камеру с телеобъективом на самой колокольне. Это даст нам чудесный обзор с высоты птичьего полета для показа прибывающих толп зрителей, а также для широкоугольного захвата самого амфитеатра, прилегающих полей и пастбищ. О, а вон там – чуть ниже по реке – у причала стоят лодки. Видите – вон те, что слева. Пусть остаются, они в кадр не войдут, но нам не нужны никакие пришвартованные суда сразу за сценой. Когда Эрик Клэптон будет стоять вон там и наяривать свои ритмы из «Лайлы», лопуху‑зрителю понадобится задник, по которому будет печально струиться река, уходя в необозримую даль. – Сэм усмехнулся. – А если бы нам удалось показать еще косяк гусей, величественно устремляющихся в закат, это был бы просто смак.

– Не думаю, что даже ваш бюджет способен выдержать дрессированных гусей!

Сэм переключил внимание на дно чаши амфитеатра.

– Видите тот каменный блок в задней части сцены? Он похож на алтарь или что‑то в этом духе.

– Вижу.

– Полагаю, нет ни малейшей надежды убрать его со сцены?

– Правильно думаете. Он вырублен прямо из коренных пород.

– Что ж, придется это учесть и как‑то его использовать. Может, мы даже сделаем его частью шоу.

– Я попрошу отдел искусства подумать об этом.

– Знаете, в былые годы Джимми Хендрикс или Сид Вишас с радостью ломали бы о такую штуковину свои гитары. У нас такие кадры с руками оторвал бы журнал «Роллинг Стоун».

– Забудьте эти мечты. Парни из Министерства охраны окружающей среды тут же швырнули бы вас в кутузку за нанесение ущерба памятнику античности. Хм‑м... минуточку...

– В чем дело?

– Похоже, шоу вот‑вот начнется.