|
Тишь! Покой и такая благодать кругом, что хочется сидеть неподвижно и слушать, слушать. Нo мы -- рыбаки, и мы добросовестно, даже с азартом, хлещем по тихому плесу блеснами. Поклевок нет. Напарник мой нервничает: -- Такое плесо! Такой вечер -- и не берет! Тут что-то не то. Что-то не то... Я и сам удивляюсь не меньше его. Делаю заброс к узкой горловине, в которую сливается плесо и за которой волнуется перекат. Резкий толчок. Поклевка! Начинаю быстро подматывать лесу, рыба сопротивляется, вываливается наверх, взбурлив воду, и... сходит. Жалко, но ничего. Теперь-то уж мы знаем, что и здесь, на тихом плесе, есть крупная рыба. Поднимаюсь на лодке до нашего стана и снова начинаю стегать плесо справа налево, слева направо. Пора уже разводить костер и варить уху. А уха-то ходит где-то в воде и на блесну смотреть не желает. Вдруг рядом с пучком травы, высунувшимся из воды, что-то шлепнулось, оттуда очумело мотнулась пичужка, затем расплылись дугой валы. "Ага, кумушка пиратничает!" -- отметил я и, унимая дрожь в руках, швырнул туда блесну. Всплеск! Поворот катушки -- и вот она, милая, заходила, загуляла. -- Ага, попалась! -- Чего у тебя? Я подвожу к лодке щуку, с ходу поднимаю ее на удилище, забрасываю в лодку и кричу напарнику: -- Уху поймал! -- А у меня пусто. -- Ничего, друг, не горюй, еще поймаешь! Я поплыл кашеварить и, отталкиваясь шестом, затянул: Сидел рыбак весе-олый На берегу реки... -- Не ори ты там! -- раздраженно крикнул мой напарник, уже перебравшийся по перекату на другую сторону протоки. Вот и огонек разгорелся, а напарника моего все нет и нет. Я нарубил веток для подстилки, выбрал из остожья немного прошлогоднего сена под бок. Жду, растянувшись на траве. Темнеет. На фоне бледной зорьки проступают пики острых елей. Здесь леса сделались как бы гуще, сдвинулись плотнее. Замолкли птицы. Лишь неугомонные кулички, радуясь тихому летнему вечеру, завели свои игривые, убыстряющиеся в полете песни. Люблю я их, длинноногих, голосистых. Они приносят с собой охотничью весну. Они своим пением подгоняют ручьи, до самых дальних гор провожают вечернюю зорьку и делают побудку среди речной пернатой армии по утрам. Дотлела зорька. Темнота обступила костер. Вокруг него виднеются бледные пятна цветов. Эти желтые цветы на Урале и в Подмосковье называют купавками, а в Сибири -- жарками, потому что в Сибири они огненно-яркого цвета и светятся в траве, что жаркие угли. |
