Двинулись дальше. Прошли чуть больше километра и встали. — В их сторону мчалась оленья упряжка, которую сопровождали собаки. Прятаться в чистом поле было негде, скинули рюкзаки, залегли и взялись за карабины.

— Кроме оленей никого не вижу! — зло воскликнул Дейкин.

— Нас они тоже пока не видят, будем ждать! — решила Лиза.

Олени мчались быстро, восемь особей несли за собой сани. Кроме каюра в них никого не было. Сани подкатили и остановились. Похоже, парень чужаков с карабинами не напугался. Мало того, он снял с головы чудаковатую шапку и поклонился. Холщовые штаны, холщевая рубаха. Лицо молодое, скуластое, глаза раскосые.

— Добрый путь, — сказал он на плохом русском.

Все опустили карабины, чтобы не выглядеть смешными.

— Ты кто такой? — спросил Дейкин.

— Моя зовут Долбачи. Вы путники, мы вам давай постой.

— Ишь, какой умник, — хмыкнул Кистень. — Видали мы таких Сусаниных.

— Где ваше стойбище? — поинтересовался Шабанов.

— У леса. Тридцать два чума, дальше река и болото.

— Куда же ты направлялся, Долбачи? — спросил Журавлев.

— К вам.

— Как узнал? — изумилась Лиза.

— Костры жгли по ту сторону земли. Дым все сказал. Охотник Лапара вашу видел. Смелый люди, сказал, пасть шайтана перешел. Мучамака велел помочь.

— Да, ребятки, от них мы не уйдем. Охотничий нюх за три версты все чует, — рассмеялся Чалый. — Придется принять приглашение.

— А русские обычаи откуда знаешь? Шапку снял, поклонился, а? — спросил каюра Пенжинский.

— Алеша научил. Он русский, давно живет с нами.

— Ну ладно, пошли.

— Клади вещи в сани. Кистень хмыкнул.

— Ага! А ты с ними тю-тю!

Парень слов не понял, но глаза ему все сказали. Он передал Кострулеву вожжи и предложил Рине сесть в сани. Очевидно, она ему понравилась больше остальных. Кострулев вел первую пару упряжки под уздцы, если кожаную оплетку вокруг шеи рогатого оленя можно так назвать. Шли долго, километра два, пока не увидели полоску леса и вытянувшийся вдоль опушки ряд жилищ, покрытых шкурами. Лиза, глядя в бинокль, насчитала четырнадцать.

— Ну и нюх у косоглазых! — восхищался Кострулев. — Километров шесть до ущелья, а они костер унюхали.

Солнце пекло нещадно, но мошкары от этого меньше не стало.

— Сколько ж крови они из нас выпили, пока мы дошли до этой дыры, — ворчал Шабанов.

— Скажите-ка, любезный Долбачи, — продолжал любопытствовать князь, — кто захоронен в могилах, что расположены у вашей Пасти шамана?

— У Мучамака спроси, он старый, давно живет.

— Сколько же ему лет?

— Никто не знает. Мучамака моего деда стрелять учил и на амикана водил.

— Какого амикана? — спросила Лиза.

— На медведя, значит, — пояснил князь.

— А вы откуда знаете?

— Долго живу, Елизавета Степанна. Правда, чужих дедов ничему не учил. Не успел.

— Как это у вас называется? Деревня, село? — спросила Лиза у каюра.

— Колхоз «Восход». Так его Юра назвал. Он теперь наш вожак. Мучамака совсем ничего не видит и плохо ходит. Погоду знает, ветер знает. Что потом будет, знает.

— Шаман, что ли?

— Шаманов у нас нет, шаманов темные люди сожгли.

— Час от часу не легче, — пробурчала Лиза.

— Держись, князь, — улыбнулся Чалый, — тех, кто много знает, здесь не любят.