– Я попросил проверить все машины, похожие на ту, которая ездила за нами по городу, – сообщил он, немного понизив голос, – и думаю, что наша полиция ее найдет. У нас теперь нет прежней госавтоинспекции, которая лишь брала деньги со всех водителей. Там теперь служат отличные ребята, которых уважает вся страна и которые не берут денег. Я думал, что такого просто не может быть, чтобы в ГАИ работали офицеры, которые не берут взяток. В Америке или в Германии может быть, но только не у нас. А получилось, что у нас тоже могут быть такие офицеры. И они обязательно найдут ту машину, которая следила за нами.

– Какая была машина?

– Серый «Хендай». Так сказал мне мой водитель. Он еще и мой племянник, сын моей старшей сестры, и я ему доверяю. Он обратил внимание на эту машину, которая все время ездила за нами, словно приклеенная. А когда он остановил машину и вышел, чтобы посмотреть ее номер, этот трус дал задний ход и сразу уехал.

– Значит, понял, что ваш водитель его заметил?

– Понял, конечно. Иначе не стал бы так быстро удирать.

– Сколько людей было в машине? Один или двое?

– Племянник говорит, что один. А может, двое. Он не уверен.

– Теперь вы ищете все машины, похожие на эту?

– Уже нашли. Сорок четыре машины только в городе зарегистрировано. Эта компания продает у нас машины уже давно. Сорок четыре автомобиля такого цвета. Теперь нужно просмотреть список, но я уверен, что там не будет Саламбека Музаева, в этом можете не сомневаться.

– А кто тогда будет?

– Не знаю. Я уже сказал. Может, кто-то из оставшихся в живых афганских родственников решил мстить таким необычным образом. Хотя, за что нам мстить? Наши ребята пытались спасти женщину, даже перевязку ей сделали. А эти бандиты хотели ее не только убить, но и ограбить. Может, кто-то сейчас решил вот таким образом о себе напомнить. А может, это вообще не родственник несчастной пары, которую там убили. Может, родич кого-то из бандитов, которых мы тогда пристрелили. Узнал, что его близких убили и никаких бриллиантов они не получили, вот и решил мстить таким образом.

– Афганцу было бы трудно ориентироваться в Витебске и Нальчике, – задумчиво заметил Дронго, – не говоря уже о том, что у Юлия Дмитриевича есть основания считать, что это был все-таки Музаев.

– Какие основания?

– Разве он вам не говорил о телефонном звонке Гордицкого Ахмету Эльгарову за день до своей смерти? Феликс Макарович сообщил, что у него намечается важное свидание с человеком, которого они считали пропавшим без вести. С бывшим другом. И на следующий день его убили.

– Это еще ничего не доказывает, – нахмурился Шалва. – Знаете, сколько у каждого из нас таких друзей? Особенно после всех этих войн на Кавказе. Сколько пропавших, исчезнувших, затерявшихся, просто забывшихся или уехавших… Даже не сосчитать. Нам, грузинам, досталось за эти годы по максимуму. Сначала апрель восемьдесят девятого, когда убивали наших женщин саперными лопатами, потом девяностые годы… Сначала Звиад Гамсахурдиа стал президентом, а потом начались разборки с осетинами и абхазами. Потом к власти вернулся Шеварднадзе, и произошла гражданская война, когда грузин стрелял в грузина. Потом в Абхазии была еще большая война, когда грузин, составлявших подавляюшее большинство населения Абхазии, просто выгнали оттуда с помощью российских наемников. А потом было еще много локальных конфликтов, и все кончилось войной с Россией, когда у нас отняли Осетию и Абхазию, – вздохнул Шалва. – Извините, что я так говорю, но я понимаю, что вы не русские, хотя, наверное, граждане России.