Боже милосердный! Если бы ему хоть на мгновение пришло в голову, что она умышленно создала для него такую ситуацию, когда он будет вынужден сделать ей предложение…

— Я не считаю себя скомпрометированной, — пробормотала она.

— Я тоже так не считаю, — торопливо сказал он. — Вы неправильно меня поняли.

— В таком случае скажите, как вас следует понимать? — спросила она обиженным тоном.

— Прежде чем сказать то, что вы имеете полное право ожидать от меня и что я больше всего хотел бы сказать вам, я, как джентльмен, должен кое-что сообщить.

— Говорите, если считаете это необходимым, — холодным тоном сказала она.

Он нервно проглотил комок в горле, взглянул в сторону, потом снова на нее. Все еще держа руки за спиной, он расправил плечи, словно капитан, идущий на сближение с вражеским судном.

— У меня сложились неблагоприятные обстоятельства.

Она была готова услышать что угодно, но только не это.

— Неблагоприятные?

Он кивнул.

— Моя фамилия старинная и уважаемая, и я всегда носил ее с гордостью. Джостен-Холл, мое родовое гнездо, был символом благородства и прочности моей семьи. На протяжении дюжины поколений он вызывал восхищение всех, кто там побывал. — Он взглянул на нее. — Я говорю это вам с надеждой, что вы поймете мою привязанность к тому, что является всего лишь камнями, скрепленными известковым раствором, и землей.

— Я понимаю, — сказала она. — Как-то раз вы сказали, что вернулись домой. Дом представляет собой место, где человек находит успокоение, не так ли? Это место, откуда он черпает силу, где он чувствует себя в безопасности. Все это я тоже ценю. Но мне это обеспечивают друзья, а не какое-то место.

— Вы готовы многое сделать, чтобы сохранить вашу дружбу?

«Они — это все, что у меня осталось», — подумала Лидия.

— Так же как вы — для своего фамильного гнезда.

— Именно так, — согласился он и покачал головой, вспомнив о том, что его тревожило. Сделав глубокий вдох, он продолжил: — Когда я вернулся домой с моря, мне сообщили, что Джостен-Холл в опасности и что, если не найти какое-нибудь средство спасения, его придется продать.

— В опасности? Кто ему угрожает?

— Экстравагантные поступки членов моего семейства, неразумное управление, неурожаи, нестабильность послевоенной экономики, «хлебные законы» и скверные излишества, допускаемые моими несчастными родственниками, — спокойно сказал он.

Когда смысл его слов дошел до нее, она запаниковала. О нет! Только не это! Насколько все это серьезно? Может быть, его понимание трудностей подразумевает продажу нескольких экипажей…

— Ваша семья испытывает… финансовые затруднения? — спросила она. Задавая такой вопрос, она поступала слишком смело, но ей было необходимо знать правду.

Он печально усмехнулся.

— Моя семья — полный банкрот.

У нее неожиданно подогнулись колени, и она опустилась на траву. Он наклонился, чтобы помочь ей встать, но она была твердо намерена получить ответ на свой вопрос, поэтому не обратила внимания на его руку.

— Но в вашем распоряжении имеются личные средства, — сказала она, глядя на него. — Капитанская доля от всех кораблей, которые вы захватили. И я уверена, что в финансовых вопросах вы придерживаетесь консервативного подхода… — Она замолчала, не договорив фразу.

Он опустил руку.

— Боюсь, что, кроме своего имени, колоссальных финансовых обязательств и невероятно расточительной семьи, мне нечего предложить какой-либо молодой леди.