— Едрить-колотить! — раздался крик, послышался грохот.

Это кричал мужичок в помятой робе и в защитных очках, он не заметил шланг подачи сжатого воздуха. Споткнулся, рванул шланг и перевернул ящик с деталями.

— Савельич, твою мать! — продолжал орать мужичок в защитных очках. — Не у себя в огороде!

Савельич был занят тем, что наждачкой подгонял под пробку какие-то шайбочки в количестве несколько сотен штук. И всё это добро успешно перевернулось на бетонный пол. Шайбочки прыснули в стороны, закатилась за верстаки и станки. Теперь до обеда их и собирать.

— А ты под ноги хоть смотри! — возмутился Савелич.

Вслушиваться в намечающиеся дебаты я не стал. Пошел, как и велели, в материальную кладовую. Особенности этого цеха я помнил очень хорошо — толком нет инструмента, а что есть, тот по тумбочкам растаскан. Оснастки днем с огнём не найдешь, все самодельными приспособами справляются. Заготовок на многие позиции нет, часто по другим цехам ходят клянчат. И процент брака такой, что легенды впору складывать.

Значит, за что-то я провинился у слесарного бога, раз меня в заводской ад посылают?

Самодельный табель-календарь с изображением Сталина, висевший над одним из станков, напомнил, что как раз в это время я в той, первой молодости сам оказался на заводе. Как у нас было принято говорить, «на другой территории», поскольку между территориями курсировал автобус. И что получается? Я увижу своих заводских корешков? Митяя, Санька… Сколько лет вместе обработали и на заводе были не разлей вода в одной бригаде. Ну и за забором — дачи, шашлыки! Там-то, в будущем, нас жизнь разбросала кто куда, а в семидесятые мы жили в одной общаге, что в двухстах метров от проходной. Вот встреча будет! Правда, с одной оговоркой — тут я как-то напрягся, охолонул, но ненадолго — мужики меня не узнают, я ведь теперь не я, хотя тоже молодой. Ну ничего, заново познакомимся, долго, что ли? Я ведь каждого из них, как облупленного знаю. Надо, кстати, вспомнить, где я нынешний живу? Стоп… у меня аж мурашки по спине пробежали. Это что выходит, я себя-то самого тоже увижу?

Я снова на мгновение замер в паре метров от металлической двери с надписью красной краской — МАСК. Вовремя замер, кстати — дверь кладовой резко распахнулась, и будь я на пару шагов ближе, сидеть мне на пятой точке с шишаком на лбу.

— О! — в проеме появился мужичок, которого я уже видел возле курилки. — Здорово, ученичок!

Мужик держал в руках новенькую спецовку, муха не сидела, и ботинки. Руки у него были заняты, потому для открытия двери он использовал ноги. С обретенным богатством он зашагал в раздевалку. Я проводил его взглядом и подметил, что и старая спецовка у него — не старая, а новая. Две, что ли, урвал?

— Вечно нахапает, потом другим ничего не остается, — пробурчал слева от меня еще один работяга, толкавший тележку с деталями.

Я внимание на комментарии не обратил и прошмыгнул в кладовую, пока железная дверь, закрывающаяся при помощи пружины, не захлопнулась. Внутри кладовой было полутемно, а ещё пахло керосином — железная канистра с жидкостью стояла в паре метров от стола. За самим столом сидел тощий как щепка старичок с впалыми щеками. Седой, перекошенный на левую часть лица, явно не совсем здоровый. На мое появление мужик даже внимания не обратил. Конечно, не до меня ему сейчас — на стене был прикреплён радиоприемник, откуда доносилась «Червона рута» ВИА «Смеричка», в руках он держал хрустальную стопку в виде сапожка, наполненного золотистой жидкостью.