После бесконечно долгого путешествия ей казалось странным проводить целый день на одном месте. Воздух был свеж для летнего дня, и Верити стягивала на груди синее платье из мериносовой шерсти, которое сшили для нее горничные.

Дом окружала вытоптанная лужайка. За амбаром простирались поля. Остальную часть долины занимали леса, на полянках рос вереск, а на вершинах холмов виднелись папоротники. Тропинка вилась вниз, к озеру. Все селение составляли ферма с пристройками и пара домиков, в которых, должно быть, жили слуги. Верити подумала, что вид прекрасный, но по-своему неприветливый.

Вскоре она поняла, почему ей предоставлена такая свобода. Если только она не рискнет пойти через горы или не окажется исключительно опытным пловцом, то побег невозможен. И помощи просить не у кого – кроме слуги, встретившего их накануне, никто из жителей долины не говорил по-английски.

Сначала Верити радовалась, что герцог оставил ее в покое. Быть храброй легче, когда не приходится чувствовать на себе этот пронзительный взгляд ярко-синих глаз. Но время тянулось медленно, и она почти желала его появления. Она была готова на все, лишь бы заполнить эту ужасную пустоту, когда каждая минута растягивалась в целый час.

Затем Верити вспомнила, как он целовал ее в карете, и страх вернулся. В этом поцелуе ему не помешали ни ее воля, ни ее ум, ни ее ненависть. Он разгадал женщину, скрывавшуюся под обликом хитрой и соблазнительной Сорайи.

Что она должна сделать? Как защититься от Кайлмора? И, хуже того, как задушить собственные чувства?

Все время после похищения она отчаянно старалась воскресить Сорайю. Ей так не хватало самоуверенности и сознания своего превосходства, свойственных куртизанке. Но по-житейски мудрая Сорайя упорно отказывалась покидать мир теней.

Вместо нее она обнаружила в себе трусливое сердце Верити. Верити не была достаточно сильной, чтобы противостоять герцогу Кайлмору. Он полностью поработит ее и оставит ни с чем.

Он затеял это похищение не ради быстрой победы. Он затеял это даже не для того, чтобы вернуть то, что сближало его с Сорайей. Нет, он хотел уничтожить ее.

В конце концов мрачный ход мыслей заставил Верити вернуться в такой же мрачный дом. Должен же быть какой-то способ избежать судьбы. Ее неизбежной, давно ожидаемой судьбы. Но ничего не приходило на ум, и не было никого, кто мог бы помочь. Она была так далека от человеческой помощи, как будто находилась на Луне. Кайлмор прекрасно знал, что делал, когда вез свою любовницу в этот отгороженный от мира охотничий домик.

Кайлмор вынужден был признаться себе, что напрасно привез любовницу в дом своего детства. Держать здесь Верити было ошибкой. Она только делала его уязвимым, как и само это место. И если ему когда-нибудь требовалось быть безжалостным, так это теперь.

В полутемной конюшне он сошел с седла и длинно выругался. Из тени выступил Хэмиш и взял поводья пони.

– Упоминание имени Господа всуе никогда никому не помогало, мальчик мой, – тихо, с неодобрением проворчал он.

Свет зажженных фонарей падал на его суровое лицо.

Они ездили целый день. После такого ужасного путешествия любой, находящийся в здравом уме, был бы рад возможности отдохнуть. Но Кайлмор никогда не считал себя здравомыслящим человеком.

Часы, проведенные в этот день в седле, дали один положительный результат – Хэмиш Маклиш перестал обращаться к нему с этим убийственным «ваша светлость». Кайлмор не ожидал, что между ними восстановится прежняя близость. Но день, проведенный вместе, вернул им былую непринужденность в общении друг с другом. Это немного оттеснило в сторону как тяжелые воспоминания, связанные с домом детства, так и мысли о беспокойной любовнице.

Сорайя. Верити. Женщина, которую он желал сильнее всего на свете.

Похищение было просто еще одной шалостью.

Но все же Кайлмор, каким бы жестоким, бессердечным негодяем он ни был, не мог набраться смелости и признаться, почему тайно приехал в этот дальний уголок Шотландии и привез с собою одну из самых красивых женщин в Англии.