|
– А ты захватил мои часики, друг мой? – спросила г жа Растуаль. – Они лежали на камине вместе с цепочкой. – Да, да, они у меня в кармане, – ответил председатель; лицо у него распухло, он шатался от волнения. – Я забрал также серебро… Я бы все захватил, но пожарные не позволяют, говорят, что это просто смешно. Пекер де Соле, по обыкновению, был спокоен и предупредителен. – Уверяю вас, что вашему дому не грозит ни малейшей опасности, – сказал он. – Выход огню расчищен. Вы смело можете отнести свое серебро в столовую. Но Растуаль не соглашался расстаться со своими вилками и ножами, которые он держал подмышкой завернутыми в газету. – Все двери раскрыты настежь, – пробормотал он, – дом полон людей, которых я совершенно не знаю… Они пробили в моей крыше огромную дыру, и мне дорого обойдется ее заделать. Г жа де Кондамен разговаривала с супрефектом. – Но ведь это ужасно! – вскричала она. – Я была уверена, что жильцы успели спастись!.. Значит, относительно аббата Фожа ничего не известно? – Я сам стучался к нему, – ответил Пекер де Соле, – но никто не отозвался. Когда прибыли пожарные, я велел взломать дверь и приставить лестницы к окнам… Все было напрасно. Один из наших храбрых жандармов, отважившийся пробраться в сени, чуть не задохся от дыма. – Значит, аббат Фожа?.. Какая ужасная смерть! – сказала, вздрогнув, прекрасная Октавия. Мужчины и дамы переглянулись. Озаренные колеблющимся пламенем, они казались ужасно бледными. Доктор Поркье разъяснил, что смерть от огня, возможно, не так мучительна, как это думают. – Огонь охватывает человека сразу, – сказал он в заключение. – Вероятно, это дело какой нибудь секунды. Правда, это зависит еще от силы огня. Кондамен стал считать по пальцам: – Если госпожа Муре находится у своих родителей, как предполагают, остается все таки четверо: аббат Фожа, его мать, сестра и зять… Недурно! В эту минуту г жа Растуаль, нагнувшись к мужу, прошептала ему на ухо: – Дай мне мои часы. Я не совсем спокойна за них. Ты все время вертишься. Еще, пожалуй, сядешь на них. Кто то закричал, что искры летят в сторону супрефектуры; тогда Пекер де Соле извинился и бросился предотвращать эту новую опасность. Между тем Делангр потребовал, чтобы сделали последнюю попытку спасти жертвы. Брандмейстер грубо предложил ему самому взобраться по лестнице, если он считает это возможным; он утверждал, что никогда в жизни не видел такого пламени. Должно быть, сам чорт поджег этот дом, который загорелся, как вязанка хвороста, со всех четырех концов. Мэр, в сопровождении нескольких добровольцев, отправился в обход через тупик Шевильот. Он надеялся, что со стороны сада можно будет проникнуть в дом. – Это было бы очень красиво, если бы не было так грустно, – заметила г жа де Кондамен, несколько успокоившись. Действительно, пожар представлял великолепное зрелище. Ракеты искр взлетали в широких полосах голубого пламени; зияющие окна превратились в огненно красные отверстия; а между тем дым медленно поднимался огромной фиолетовой тучей, похожей на дым бенгальского огня. Мужчины и дамы, уютно расположившиеся в креслах, облокачивались, вытягивались, поднимали головы, то замолкая, то перекидываясь замечаниями. Вдруг огромный огненный столб взвился вверх. Вдали, в свете колеблющегося зарева, показались головы, послышался все нарастающий гул толпы, смешанный с шумом падавшей воды. А в десяти шагах от смотревших равномерно работал пожарный насос, выплевывая воду из своей ободранной металлической глотки. – Посмотрите на третье окно в верхнем этаже! – воскликнул вдруг с восхищением Мафр. – Слева отлично видна горящая кровать… Желтые занавески пылают, как бумага. Пекер де Соле рысцой подбежал успокоить собравшихся; это была ложная тревога. |
