|
Волна света и свежего воздуха хлынула ему в лицо. Но не это заставило Стрижа удивленно застыть на месте. В коридоре, у каждого окна и у открытых дверей своих купе стояли делегаты съезда. Здесь была чуть не вся партийная элита Сибири — руководители Тюменской, Омской, Новосибирской, Кемеровской и других областей, через которые шел на восток поезд "Москва-Владивосток". Их небритые, землистого цвета лица с воспаленными глазами свидетельствовали о том, что, как и Стриж, никто из них не спал в эту ночь. А некоторые, судя по тому, что были в костюмах и при галстуках, даже и не ложились. Ничего себе ночка, подумал Стриж. Конечно, пока они были в Москве, все вместе, в одной гостинице "Россия", было не так страшно. Но теперь каждый сойдет в своем городе и останется один на один со своим КГБ... Стриж взял из купе махровое полотенце, перебросил через плечо и направился в конец вагона, к туалету. Никто не поздоровался с ним по дороге, и он никому не сказал "Доброе утро!" Похоже, все знали мысли друг друга, и трудно было в таком случае назвать это утро "добрым". Но Боже! Какое единое выражение апатии в их лицах — как у овец, идущих на убой... И вдруг Стрижа осенило: неужто все тут не спали потому, что тоже гадали — был или не был Батурин "патриотом"? Но это значит... Фокус "Патриотов России" состоял в том, что внешне это братство выглядело невинней общества филателистов — никакой организации, никакого устава, никаких членских списков! Любой русский, болеющий душой за свою национальную культуру, мог назвать себя "русским патриотом" — что в этом предосудительного? разве не имеют права русские болеть за свою нацию, за свою историю, культуру? Ведь все последние семьдесят лет кто диктовал нам, русским, какая у нас должна быть культура? Всякие Троцкие, Бродские, Кагановичи, Эйзенштейны, Мандельштамы, Мейерхольды, Пастернаки — вот кто! Они влезли во все русские дела и диктуют, пишут, спорят, критикуют! А сейчас вместе с горячевскими реформами и договорами о разоружении хлынула в Россию западная идеология, американские ритмы, моды и даже еда! Но "Патриоты" не проповедуют звериный антисемитизм и не призывают к погромам, как общество "Память". Мы размежевались с "Памятью", мы отказались от их фашистских лозунгов, мы вообще вышли из всех шумных обществ и перестали бывать на митингах, мы растворились в партии и даже сами не знаем, сколько нас. Но если весь вагон не спал, гадая, был или не был Батурин членом или — не дай Бог! — офицером братства "Патриотов", то неужели все тут — "патриоты"?! Пораженный своей догадкой Стриж даже оглянулся. Черт возьми! Если такое же подавляющее большинство "патриотов" было среди делегатов съезда, то почему никто не дал нам сигнал голосовать против Горячева?.. На двери туалета, в прорези, торчало табло "Занято", а из-под двери несло резким запахом хлорки. Говорят, по чистоте сортиров можно судить об уровне цивилизации народа. Стриж поморщился и прошел дальше, в тамбур. Здесь, у настежь открытой наружной двери, стояли двое. Секретарь Иркутского обкома партии Иван Турьяк — рыжий, стриженный бобриком 38-летний увалень с большими ушами — был похож на медведя, набросившего городской пиджак на волосатые плечи. Вторым был начальник Свердловского областного управления КГБ майор Федор Вагай — сорокалетний, по-офицерски подтянутый малыш с крепким и сухим, словно вырезанным из ореха, лицом. |
