— Извини, что не принял пальто.

— Охотно. Последний раз дома ты у меня брал пальто, наверное, лет пятнадцать — тринадцать назад.

— Не исключено. Но как ты ухитряешься, кума, проходить по нашему двору такой чистой. Или ты йог, или ты по грязи идешь яко по суху.

— Некоторые хирурги в прошлом оперировали в нитяных перчатках, строго инструментально, и потом показывали свои руки без капли крови на белой материи.

— Мама, — Андрей находился в той же комнате, на столе у него лежали книги и тетради. — А как это понять: строго инструментально?

— Только инструментами. Пальцами ткани не трогали. Иголка на иглодержателе — провел нитку, перевязал не опуская пальцы к тканям. Если нитка испачкалась, то завязывали, держа ее концы в зажимах. Щупали, если надо, только пинцетами. Конечно, смотря какая операция.

— А зачем?

— Раньше считалось, что так ткани больше щадятся, и чище так. Считали это высшим пилотажем. В общем, своего рода пижонство профессиональное.

— А сейчас?

— Сейчас мы много работаем руками.

— И как лучше?

— А кто его знает. Сравнить же не можем. Мы так привыкли. Я-то думаю, что руки нежнее инструментов.

— Мать небось есть хочет, а ты ее теребишь…

— Ничего, мужички. Сейчас подогрею, поем и сразу же стану на завтра готовить. Вы-то поели?

— Естественно. А ты что-то от дома отбилась. Тебя еще не засудили?

— Как видишь. Пока хожу.

— Нового ничего? Все то же?

— Вызывают, расспрашивают. Сегодня уже и главного вызывали.

— Ну?! Степана Андреевича?

— Другого пока нет. Еще не сняли.

— А его-то зачем?

— Спрашивали, каковы правила измерения температуры в нашей больнице.

— А у вас что, особенно как-то? Как у всех.

— Он так и ответил. Но следователь мог и не бывать никогда в больницах. Тот спросил, а этот рассказал: два раза в сутки сестра раздает градусники, потом собирает и записывает. А если часто надо, то градусник выдается и больные или родственники записывают. Это и рассказал. Так он нам пересказал.

— Ну и?..

— Что «ну и»? И все. Следователь удивился: почему сестра не следит за измерением температуры каждым больным. Степан наш и объяснил, что на одну сестру приходится тридцать человек. В палате четыре — шесть человек. Если ей в каждой палате следить, то не менее полутора часов она потратит только на температуру. А само лечение кто будет проводить? Уколы, порошки, вливания, клизмы, банки. Ну!.. Фантазия!

— Ты на меня-то чего кричишь? Я ж не возражаю. Вошла в раж.

— Тебе легко. А мы, по-моему, все уже в раж вошли.

— И это все, что его спрашивали?

— Все вокруг. Могут ли нас обмануть при измерении? Глупый вопрос. Раз обманула — значит, можно.

— А вы можете заподозрить?

— Вот ты как он! Он то же самое спрашивает. Конечно, можем заподозрить, если температура не сходится с остальными клиническими данными. Есть же лаборатория, симптоматика.

— Удовлетворился?

— Этим наверное. Но спросил, как удалось обмануть нас Ручкиной? Тут нам труднее отвечать. Тут-то и видно, что медицина — наука весьма неточная. Все анализы тоже ведь были нормальные. Все сходилось.

— Удовлетворился?

— Кто его знает. Жизнь покажет.

— И все?

— Нет, конечно. Стал выяснять, какова система консультаций у нас. В частности, как гинекологи у нас консультируют.