— Пора, — кивнул Рам и, к собственному удивлению, протянул Ароре руку, помогая встать с дивана.

В состав «приёмной комиссии», помимо Рама и Зары, вошли один из лейтенантов Дитля, оказавшийся в довоенном прошлом искусствоведом, и Нэйв, лелеющий жажду ухватить Нам» ела за глотку. Этот, с позволения сказать, «обмен» он лично трактовал как взятку и теперь, пользуясь подвернувшейся возможностью, тщательно протоколировал весь перечень ценностей, переданных генералу зелтронцами. Он искренне надеялся, что сумеет найти кого-то достаточно влиятельного, чтобы мерзкую жабу, по меньшей мере, сняли с должности за подобный гешефт. И если против самой выдачи части гражданских республиканцам Грэм ничего против не имел, то факт личного обогащения неймодианца его искренне возмущал. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать — Нам» ел всю эту красоту не для передачи в столичный музей приготовил.

Произведения искусства разместили в одном из пустующих городских скдадов, приставив охрану из взвода дроидов, чтобы дичь глушёная по дурости своей не попортила бесценные шедевры. Костас ни секунды не сомневался в том, что дикари попросту не углядят истинной цены этих вещей, а вот от скуки испохабить могут запросто. Рам прекрасно помнил, как на Кристофсисе, в особняке сбежавшего губернатора, солдаты с дурацким смехом писали похабщину на мраморных стенах и распарывали старинные гобелены на ветошь для чистки оружия. Но если он сам и не разделял восхищения и пиетета перед антиквариатом, то это ещё не означает, что нужно уподобляться такому вот регочущему стаду и мочиться в древние амфоры или пририсовывать усы изображениям на портретах.

Арора благоразумно держалась в пределах видимости коменданта, не желая возбуждать его подозрений самостоятельными прогулками по территории склада. Контрразведчик в компании искусствоведа предпочли начать опись с противоположного конца помещения, дабы не утруждать себя надоевшими дыхательными масками и не особенно ограничиваться в выборе выражений и содержании разговоров. Сам Костас предпочёл остаться с Зарой — не из дурацких подозрений, что леди-мэр стащит что-то из вещей (воображение услужливо нарисовало Зару, прокрадывающуюся мимо дроидов с картиной под платьем), а просто из желания посмотреть на настоящего ценителя красоты.

Зелтронское искусство несколько отличалось от знакомого Костасу. Не будучи большим поклонником разного рода художеств, он простодушно делил музейные экспонаты на «унылое нечто, древнее, как окаменелое дерьмо стрилла», «невнятная бессмысленная мазня», «очень натуралистично нарисованные портреты и пейзажи, немногим уступающие голограммам» и «о, а такое я бы повесил дома, будь у него цена не как у крейсера». Как бы то ни было, большая часть музейных экспонатов, виденных мандалорцем, была либо пафосной, либо нарочито-целомудренной, либо скучной, либо излишне, до отвращения, оригинальной (то есть выглядела так, что никто ничего не понимал, но старательно восхищался, чтобы казаться умнее остальных). Пожалуй, из всех произведений авангардного искусства единственным, о котором Рам вспоминал с искренней теплотой, была бронзовая скульптура «Танец», стоявшая в кабинете одного из прежних нанимателей Костаса. Автор этого чудища утверждал, что изобразил танцующего кровавого резчика, но сколько Рам ни изучал скульптуру — так и не смог этого углядеть. Но зато в начале (или в конце) она имела удобную для хватания дырку, что и сыграло ключевую роль: когда нанятые конкурентом боевики ворвались в кабинет, расстрелявший весь боезапас мандалорец ухватил злосчастное произведение искусства и принялся орудовать им, как дубиной, продержавшись до прибытия подкрепления.