Реакция клонов была довольно предсказуема: большая часть из них таращилась по сторонам с выражением простодушного восхищения на лицах, и лишь несколько ветеранов, переживших бойню на Мерне, настороженно зыркали на окружающую толпу, инстинктивно сбиваясь в кучку и прикрывая друг другу спины. Вбитые рефлексы превалировали над разумом, заставляя солдат пригибать головы и нервно дёргаться от каждого резкого звука. Не будь аборигены эмпатами — не обошлось бы без эксцессов, но зелтронцы, чуя состояние своих гостей, вели себя максимально корректно. К солдатам приблизилась стайка девушек, несущих в руках сплетённые из ярких цветов гирлянды. Плавными движениями они надели их клонам на шеи и с весёлым смехом брызнули в стороны, словно стайка райских птиц. Глядя на них, Чимбик машинально проверил наличие носовых фильтров и, убедившись, что ни один не выпал, уже спокойнее последовал за братьями.

К удивлению клонов, никакой видимой системы контроля и пропусков у дворца не обнаружилось. Гуляки, казалось, входили и выходили, когда им заблагорассудится, не предъявляя документов и никак иначе не удостоверяя своих личностей. Позже республиканцы узнали, что на планете существует негласное правило — на праздник приглашены все. Кто бы ни устраивал веселье, любой гость мог присоединиться к нему, независимо от расы, пола, возраста или вероисповедания. Этим с удовольствием пользовались как местные жители, так и туристы, успевающие побывать в разных частях города, благодаря чему столицу наполнял нескончаемый круговорот веселья. Но, пожалуй, главной особенностью зелтронских праздников была их заразительность. Аборигены проецировали свои чувства на окружающих, и их настроение со временем передавалось большинству гостей. Клоны, поначалу довольно зажатые, постепенно расслаблялись, их голоса звучали все раскованнее, а кое-кто уже кружился в танце с очаровательной подружкой.

Сержант невольно сравнивал яркий каскад праздничного веселья зелтронцев и то, что когда-то ему позволила почувствовать Лорэй. Серьёзность Эйнджелы, её временами прорывающиеся ненависть, злоба и страх разительно отличались от беспечной жизнерадостности коренных жителей Зелтроса. Чимбик, зная причину этого различия, от души понадеялся, что никому из этих смеющихся счастливых краснокожих не придётся перенести и сотой доли того, что пережили сёстры Лорэй.

Клон ещё раз огляделся, задержав взгляд на искусно выкованном флюгере, изображавшем танцующую пару, и подумал о том, что неплохо было бы жить в таком месте. Уютная квартирка — или дом, как на Набу, — тихое место, добрые соседи. Что ещё нужно для счастья? Только вот… а смог бы он сам тут жить? От воспоминаний не убежишь, и хоть доберись до края галактики — война всегда будет с тобой. Станет будить среди ночи истошным криком раненого брата, или ехидно подмигивать бликом на оконном транспаристиле, невольно напоминая отблеск прицела снайпера. Воем заходящего на посадку спидера заставит броситься на землю в поисках укрытия и вертеть головой по сторонам, ища несуществующего противника… В этом ещё одно сходство его и Лорэй — персональный ад они носят с собой.

А вот Блайз чувствовал себя, как рыба в воде. Едва выпрыгнув из автобуса, он буквально тут же обзавёлся парой, к которой охотно присоединилась ещё одна зелтронка, потом — ещё, и в итоге клон подошёл к бару, окружённый целым букетом девушек, что, похоже, доставляло ему искреннее удовольствие. Стоя с бокалом в руке, Блайз в лицах расписывал какой-то из эпизодов своей жизни, строя зверские рожи, отчаянно жестикулируя и периодически имитируя голоса животных. Его новые подружки весело хохотали и без всякого стеснения льнули к разговорчивому клону, щедро расточая игривые прикосновения и многообещающие взгляды. По всему выходило, что расхожие слухи о потрясающей любвеобильности аборигенов были чистой правдой. Но если до местных сержанту не было особого дела, то на брата он поглядывал с тенью осуждения.