Остальная часть представляла собой сборную солянку. Наибольшие опасения у Грэма вызывали «дружинники» — так они себя называли сами — баронов с окраинных миров. Для этих людей форма и оружие были социальным статусом, дающим право на грабёж, и поделать с этим мировоззрением было ничего нельзя, хоть кол им на голове теши. На занятиях по этике военнослужащих, которые проводились по инициативе Дитля и Рама, эти вояки откровенно зевали, и заставить их хоть что-то запомнить и пересказать можно было только под угрозой штрафов. Или физического наказания — как выяснилось, именно язык силы понятен дружинникам лучше всего. Выжившие солдаты Дитля презрительно называли их «дичь глушёная» и дубасили при каждом удобном случае, вколачивая в деревянные головы дружинников азы цивилизации.

Нэйв, листая дело очередного такого воина, всерьёз задумался над предложением мандалорца создать расстрельную команду для поддержания дисциплины.

— Четыреста дикарей, — вслух резюмировал он, выключая деку и откладывая в сторону. — Дожил: пираты-викваи оказались надежнее, чем личная гвардия дворянчика.

Грэм подошёл к тумбочке, на которой стояла бутылка дефицитного по нынешним временам набуанского вина, налил в стакан и сделал небольшой глоток, отстранённо глядя в переборку.

На фронт он попросился сам. После своего возвращения со станции «Иллюзия», где удалось набрать огромное количество компрометирующих материалов на некоторых видных деятелей сепаратистов, Нэйв понял, что у него в руках информационная бомба, взрыв которой запросто может убить и своего владельца. Давать информацию вверх, по командной цепочке, как того требовали протоколы, капитан не хотел: слишком хорошо он помнил того самоуверенного безымянного штатского в кабинете своего начальника, намекавшего, что в деле замешаны слишком важные люди. А как показывал горький личный опыт — «важные люди» с мелкими сошками не церемонятся. Поэтому Грэм поступил иначе: написал рапорт о переводе из Управления в действующие войска и тихой сапой отправил копии добытого компромата в крупнейшие информационные каналы Конфедерации. Война всё спишет — эту старую истину он уяснил крепко.

От мыслей его отвлёк зуммер дверного интеркома.

— Кого там принесло? — недовольно буркнул капитан, глядя на монитор. За порогом стоял Рам. Нэйв вздохнул и открыл дверь.

— Ну что? — с порога взял банту за рога мандалорец. Дикая спешка и некомплект командного состава заставили Дитля пойти на крайние меры и назначить Рама разом на две должности: командира первой роты, составленной из мандалорцев, и начальником штаба батальона, вместо погибшего Верера. Костас поворчал для вида, но не особенно сильно — он прекрасно понимал создавшееся положение. Масла в огонь подлил генерал Нам» ел — торопясь уложиться в сроки, дабы не злить Гривуса, неймодианец отказался продлить период обучения и слаживания батальона, упирая на невозможность перенесения даты начала операции. Вот и получилось, что на Зелтрос полетело подразделение, больше похожее на банду какого-нибудь полевого командира с Внешнего кольца.

— Дичь глушёную в города пускать нельзя, — мрачно сообщил Нэйв, наливая второй стакан и передавая Костасу. Тот вздохнул, бережно умостил шлем на стол, уселся на койку и хмыкнул:

— Ты прям Корусант открыл, — Отпив вина, мандалорец почесал нос, зачем-то повертел в руках выключенную деку контрразведчика и, положив её обратно, спросил:

— Слизню обосновать сможешь?

«Слизнем» их троица — Дитль, Рам, Нэйв, — с первого же дня окрестила Нам» ела: неймодианец вызывал у них стойкую неприязнь своими трусостью и алчностью, сочетавшимися с невероятным апломбом и уверенностью в собственной непогрешимости.