Как приятно думать, что без орехотворки мы не имели бы ни фотографии, ни удобного способа спасти чьего нибудь богатого дядюшку от рук убийцы.

Однако сохранила ли найденная мной пленка скрытые изображения? Интересно, не так ли, но одно и то же слово «скрытый» используется для описания непроявленных форм и фигур на фотопленке и для невидимых отпечатков пальцев.

Эта пленка вообще что нибудь покажет? Или я увижу только влажный серый разочаровывающий туман – результат многих иссушающих лет и ледяных зим на чердаке?

Я завороженно смотрела, как под кончиками моих пальцев начали формироваться сотни негативов, проступающих в реальность словно из ниоткуда – будто по волшебству.

Каждый отдельный кадр фильма был слишком мал, чтобы угадать, что на нем изображено. Только когда пленка будет полностью проявлена, она покажет свои секреты – если они там есть.

Двенадцать минут уже прошли, но изображения все еще проявились не до конца. Кофейный проявитель действовал явно медленнее, чем метол. Я продолжала крутить венчиком, ожидая, чтобы картинки приобрели нормальный темный цвет негативов.

Прошло еще двенадцать минут, и я приуныла.

Когда дело касается химии, нетерпение не является моим достоинством. Полчаса – слишком много для любого вида деятельности, даже приятного.

К тому моменту, когда изображения приобрели удовлетворительный вид, я уже была готова кричать.

Но дело еще не было окончено. Отнюдь. Это только первый шаг.

Теперь надо было первый раз промыть – пять минут под проточной водой.

Ожидание было настоящей пыткой, я едва сдерживалась, чтобы не поставить наполовину проявленную пленку в проектор – и плевать на последствия.

А теперь отбеливание: я уже растворила четверть чайной ложки перманганата калия в кварте воды и добавила раствор серной кислоты в небольшом количестве воды.

Еще пять минут ожидания, пока я медленно вращаю пленку в жидкости.

Еще одна промывка, и я медленно считаю до шестидесяти, чтобы выдержать минуту.

Теперь промывающий раствор: пять чайных ложек метабисульфита калия в кварте воды.

На этом этапе можно без опасений включить нормальный свет.

Полупрозрачный галогенид серебра – элемент пленки, который должен в итоге стать черным, – приобрел кремово желтый оттенок, как будто изображения были нарисованы на прозрачном стекле омерзительной горчицей миссис Мюллет.

В отраженном свете эти изображения казались негативом, но когда я вынесла их на белый свет, они внезапно обрели вид позитива.

Я уже могла различить что то вроде отдаленного вида Букшоу: желтый старый дом будто проступал из сна.

Теперь обращение.

Я отодвинула венчик на расстояние вытянутой руки и начала медленно вращать, считая до шестидесяти, на этот раз используя разновидность метода, который я узнала, когда изучала искусственное дыхание в организации девочек скаутов, перед тем как меня исключили (совершенно несправедливо).

– Раз цианид, два цианид, три цианид, – и так далее.

Минута пронеслась с удивительной скоростью.

Потом я сняла пленку с венчика, перевернула ее и аналогичным образом проявила другую сторону.

Теперь снова время для кофе: того, что руководство именует второй проявкой. Желтые предметы в каждом квадратике теперь станут черными.

Еще шесть минут маканий, замачиваний, переворачивания венчика, чтобы убедиться, что все части пленки одинаково подверглись воздействию вонючей жидкости.

Четвертая промывка, пусть она и заняла всего лишь шестьдесят секунд, показалась вечностью. Мои руки начали неметь от постоянного верчения венчика, и ладони пахли, будто… ладно, промолчу.

В фиксаже нужды не было: отбеливающий и промывающий растворы уже удалили незасвеченное серебро при первой проявке, и если какое то количество галогенида серебра и осталось, оно восстановилось до металлического серебра при второй проявке и теперь образовало черные части изображения.