— Мы опаздываем, — сухо информирует она, отстраняясь от объятий Марч и нетерпеливо сдергивая с вешалки обе куртки, свою и матери, — Тебе, может, все равно, когда тебя человек на свидание ждет, а мне вот нет.

Выйдя, Гвен спешит к машине (это, кстати, теперь их «тойота» — Марч выкупила ее у Кена Хелма за шестьсот долларов, одолжив деньги у Холлиса). На дворе — поистине жутковатая ночка. В морозном воздухе виден каждый выдох. В самый раз для Хеллоуина.

— Меня? На свидание?

Марч огорошена. Ей как-то не приходила в голову мысль, что дочь, возможно, знает больше, чем предполагалось.

Гвен зыркает на мать и, сев в машину, хлопает дверцей, словно подчеркивая сказанное жирной чертой. С нее довольно! Она, сколько могла, крепилась, и теперь, нравится это матери или нет, ей больше невмоготу.

— Ты это о Сьюзи?

Марч проскальзывает за руль. Она не готова говорить с дочерью о Холлисе. Сейчас не время. Да и настанет ли оно когда-нибудь — время сказать правду? «Я не могу отказать ему, не могу сказать «нет». Я постоянно его хочу. Всегда хотела и всегда буду хотеть». Это она должна выложить своей дочери? Раскрыть такое вот положение дел?

— А, так это Сьюзи тебя сегодня с нетерпением ждет? — сипит Гвен пуще обычного.

Нет ответа. Гвен фыркает и, отвернувшись, смотрит в ночь.

— Я так и думала, — дымит она на морозе выдохами. — Правда и впрямь нечто тебе несвойственное.

— Ладно, — произносит наконец Марч. — Сегодня у меня встреча с Холлисом — раз ты такой правдолюб.

Она заводит мотор и несется по грунтовке на скорости, с которой им в поворот явно не вписаться.

— А я, можно подумать, не знала, — ворчит себе под нос Гвен.

— Что здесь такого? — пытается быть убедительной Марч. — Мы целую вечность знакомы, вместе росли.

У Гвен комок в горле. Ей непереносимо видеть, как поступают с ее отцом — самым лучшим человеком из всех, кого она знает. Он, конечно, не самый разговорчивый папа на свете — бывали семейные трапезы, когда вообще никто слова не проронит, — но только до тех пор, пока не завести с ним речь о жучках и паучках. Гвен была рядом с отцом, когда он специально остановил машину — посмотреть, как лесной паучок плетет свою сеть. И своими глазами видела (в Йосемитском национальном парке, куда они приехали на день ее десятилетия), как он что-то говорил заблудившемуся медвежонку, а тот — она готова поклясться! — внимательно слушал.

Гвен знает: отец регулярно шлет матери открытки. Она нашла одну сегодня утром. «С мыслью о тебе» — гласила типографская надпись. А на обороте, рукой отца: «Мне каждый день тебя недостает». Гвен заплакала. Для такого молчуна и скрытника, как ее отец, это почти крик души, а мать, похоже, все никак его не услышит.

— У нас с Холлисом встреча в ресторане «У Димитрия». Это что, преступление?

Да, преступление — чувствует сама Марч. Иначе бы она так не защищалась.

— Да это вообще не мое дело, — отворачивается Гвен.

Мать лжет. Они не в ресторан идут. «Ну да, ну да», — думает Гвен, когда та наспех объясняет, что ей надо к Сьюзи, в аптеку, в магазин… «Срочно понадобилось прикупить еды на ночь глядя? Так я и поверила, — скажет Гвен своей подруге Минни (если хоть когда-нибудь дозвонится, черт возьми), — так и поверила хоть одному ее слову».

Хэнк тоже все знает. Да и как ему не знать? Однажды она встретила его, когда, как обычно, шла к Таро.