Правда, недавно Карл дал ей пятьсот фунтов на новые портьеры в ее доме, но даже и в этом был повод для грусти. Карл таким образом деликатно извинился за то, что редко бывает у нее.

Она не считала себя бедной, но осознавала, что в сравнении с устроенностью Барбары в ее лучшую пору и с нынешними апартаментами Луизы ее дом был куда скромнее. Нелл так и не научилась бережливости, и деньги у нее не задерживались. Она никогда не отказывалась дать в долг или подать милостыню. Она должна была содержать восемь слуг, мать, себя и двоих сыновей. Муж Розы, капитан Кассельс, был убит, сражаясь со своим полком в Голландии, и Розе тоже надо было помогать.

Она оплачивала свой собственный портшез и, конечно, французскую карету; в карету впрягалась шестерка лошадей, и счета за овес и сено для них шли и шли. Ей нравилось присутствие множества людей, и она была хлебосольной хозяйкой.

Мать Нелл нуждалась в лекарствах от ее постоянных недугов, и Нелл без конца платила за разные мази, сердечные капли, противочумную микстуру и клизмы. Детям нужны были леденцы, грудной сироп и пластыри. Карл был здоровым малышом, Иаков был почти таким же здоровяком, но и у них бывали обычные детские недомогания, а Нелл была полна решимости представить им возможность дожить до получения таких же громких титулов, какие получили королевские отпрыски Луизы и Барбары.

Нелл всегда любила театр; она часто там бывала, а королевской любовнице следовало занимать одно из лучших мест. В душе она была игроком, и ей нравилось делать ставки на бегах или на петушиных боях. Мистер Граундес увещевал ее, но Нелл отвечала:

– Если я не в состоянии оплатить свои прихоти, отправляйте счета мистеру Чэффинчу.

Ей нравилось разъезжать в своей карете, останавливаться у гостиного двора, хорошенько рассматривать продававшиеся товары, а ее кучер следовал за ней с готовностью нести ее покупки. Для Карла и Иакова она покупала лишь все самое лучшее.

– У них от рождения герцогская кожица, – говаривала она. Но и тогда, когда она развлекала своих друзей и тряслась в своей карете, ее не покидало чувство тихой грусти. Прошло уже много времени с тех пор, как Карл навестил ее в последний раз, и, хотя при встречах он относился к ней дружески и всегда улыбался и шутил, все ночи он проводил с француженкой. Похоже было на то, что он, как и Луиза, считал то фиктивное бракосочетание настоящим и чувствовал необходимость вести себя соответствующим образом.

Лорд Рочестер, вернувшийся к королевскому двору после очередного из многочисленных изгнаний, печально покачивал головой.

– Очень жаль, – говорил он, – что Его Величество по уши влюблен во француженку.

– Временами я думаю, что Карла околдовали, – сердилась Нелл. – Когда глаза этой женщины не косят, то из них капают слезы, а когда они не делают и того и другого, то она шпионит в пользу Франции. Что его так пленило в этой плаксивой и косоглазой шпионке?

– Возможно, сыграла роль именно новизна косоглазия, так как, хотя он повидал предостаточно слез и шпионок, косоглазием Его Величество очарован впервые.

Проходя по Уайтхоллскому дворцу, он думал о Нелл, которая так скучала по королю, и помедлил у дверей, ведущих в апартаменты Луизы, чтобы приколоть к ним одно из двустиший, благодаря которым он приобрел известность:

Луиза была взбешена, как это бывало всегда, когда наносили оскорбление ее достоинству. А так как сомнений в авторстве двустишия ни у кого не было, то она потребовала, чтобы Рочестер был немедленно изгнан со двора.

Король согласился, что благородный лорд позволяет себе слишком много и что его следует выпроводить. Поэтому попытки Рочестера нанести поражение врагу Нелл не увенчались успехом и лишили ее присутствия человека, которого – хотя в своих непристойных стишках он и ее не щадил – она все же считала своим другом.