– Черный мальчишка! – воскликнула Нелл. – Разве такой уж черный? И разве он мальчишка?

– Это из-за его смуглой кожи и из-за его манеры обращаться с женщинами. Он черный, как арап, и с девчонками держится как мальчишка, – ответила мадам Гвин. Она засмеялась. – А королям ведь все подражают, – многозначительно добавила она.

– Ну что ж, будем ждать, пока он приедет. Тогда уж все выйдут на улицы приветствовать его, – сказала Роза.

– Нет, – возразила Нелл. – Давайте его приветствовать прямо сейчас. Если он и не приедет, мы все равно повеселимся.

– Хватит вам чесать языки, – прервала их мадам Гвин, – и слушайте-ка меня. Я собираюсь сделать из этой хибары дом для джентльменов… Внизу, в нашем подвале, мы поставим несколько стульев и столиков, джентльмены будут приходить и получать свое.

– Свое… что? – резко спросила Нелл.

– Свое удовольствие, – ответила мадам Гвин, – за которое они будут хорошо платить. Я позволю некоторым девушкам заходить сюда и помогать мне создавать уют. И все это будет ради моих девочек.

– И ради лишней порции джина, – пробормотала Нелл.

Роза молчала, и Нелл, хорошо знающая свою сестру, почувствовала, что она встревожена. Нелл тоже притихла. Немного погодя мадам Гвин задремала, а Нелл и Роза пошли на угол помочь торговке селедкой распродать ее товар.

Ночью они лежали рядышком на своем соломенном тюфяке. Около них на таком же убогом ложе лежала мать. Она быстро заснула, но Розе не спалось; она боялась чего-то, и Нелл чувствовала ее страх.

Нелл была острее Розы на язычок и достаточно умна, чтобы осознать, что Роза, будучи двумя годами старше, должна кое в чем разбираться лучше нее самой.

Розу тревожили мысли о «доме», который намеревалась устроить мать; и Нелл догадалась, что Роза думала о той роли, которая в этом доме предназначалась ей. Смысл был в том, чтобы развлекать мужчин. Кое-что Нелл об этом знала. Она была ростом невеличка и казалась моложе своих лет, но это не спасало ее от внимания некоторых мужчин. Невозможно было не заметить ее хорошенькое личико, обрамленное каштановыми вьющимися волосами. Несколько раз ее зазывали в укромные места, и она шла туда в надежде получить один-два гроша, так как Нелл часто бывала голодной и в такие моменты запахи жарящегося мяса и горячих пирожков, наполнявшие некоторые улицы, бывали мучительно дразнящими. Но она быстренько удирала, лягнув пригласившего ее джентльмена или куснув его раз-другой и скрывая под негодующим протестом тот жуткий страх, который охватывал ее всякий раз.

– Роза, – прошептала она, утешая сестру, – может, из этого ничего и не выйдет…

Роза ничего не ответила. Она знала привычку Нелл не думать о неприятном наперед. Нелл будет с упоением говорить и говорить о разукрашенном городе и ликовании на улицах в день приезда короля, но относительно планов матери, которые могут принести им массу неприятностей, она скажет – и сама поверит в это, – что из них ничего не выйдет.

Нелл продолжала говорить, так как ей было не справиться со своим языком:

– Нет, ничегошеньки у мамы с ее домом не выйдет. Сколько лет уж говорят о возвращении короля. И где он, здесь? Нет! Ты помнишь, Роза, ту ночь, когда разыгралась буря? Это было страшно давно. Мы лежали тут, вцепившись друг в друга от страха, что вот-вот наступит конец света. Ты ведь помнишь, Роза? День тогда был страшно душный.