Александре не хватало занятий. Не хватало друзей, семьи, пуделя Чарли, сцены, выступлений. В груди у нее поселился какой-то гадкий, давящий на сердце ком, и до смерти хотелось от него избавиться.

Перед глазами возник образ изменившейся тети Вилмы — похудевшей, измученной.

— Я должна ей помочь! — произнесла она вслух, крепко сжимая пальцами ручку кофейной чашки. — И готова терпеть ради этого любые лишения!

Время тянулось в это утро удручающе долго. Александра то и дело поглядывала на часы на стене — деревянный блин с черными метинами, — и ей казалось, что стрелки нарочно дразнят ее, задерживаясь на каждой из меток больше положенного.

Сейчас, когда рядом никого не было, она не скрывала своих чувств. То нервно теребила концы пояса, то барабанила пальцами по столу, то кусала губы, то обхватывала голову руками.

Воспоминания о тщетных попытках спасти Нельсона и мысли о судьбе тети Вилмы роились в ее голове, как стая мух над вазой с медом. Щемящая тоска сменилась в ее душе тревогой, потом — страхом. Вслед за ними пришло желание бороться, плавно перетекшее в растерянность.

Ей не терпелось поскорее увидеться с врачом, услышать от него ответы на не дающие покоя вопросы, угадать по выражению его глаз, каким ему представляется будущее тети Вилмы.

Каждый раз, думая о нем, она вспоминала его голос и чувствовала непонятное тепло в груди. А еще — что совершенно сбивало с толку — успокоение. Причем умерялась в ее сердце не только нынешняя, вызванная недугом тети боль, но и боль давняя, уже воспринимаемая ею как часть самой себя.

Какой он этот доктор Уолтер? Сколько ему лет? — гадала она, уставясь в пустоту. А, впрочем, разве это важно? Главное, чтобы он знал свое дело и помог тете Вилме.

Когда обе стрелки часов подползли к двенадцати, она вымыла чашку из-под кофе и, решив, что перед встречей с врачом прогуляется по Лондону, прошла в комнату, в которой тетя ее поселила. Но к нанесению макияжа и переодеванию приступила не сразу, сначала подошла к тумбочке у кровати и взяла фотографию в рамке, которую поставила сюда вчера.

Это был их последний с Нельсоном снимок. Они сфотографировались в студии у одного его товарища, профессионального фотографа, буквально за полмесяца до страшной беды — беды, навеки их разлучившей.

Нельсон улыбался, с нежностью прижимаясь виском к голове сидящей рядом жены, его рука лежала на ее талии. На Александре был черный приталенный жакет. Очень скоро он превратился в ее траурный наряд.

— Сегодня мне предстоит встретиться с врачом тети Вилмы, любимый, — сказала она, глядя на изображение Нельсона. — Я очень волнуюсь.

К часу дня дождь, накрапывавший с утра, прекратился, а тучи на небе наполовину рассеялись. Александра вышла из дому и, вдохнув свежего апрельского воздуха, немного повеселела.

Три с половиной часа она гуляла по городу — побродила по Пикадилли, по Гайд-парку, пообедала в небольшом кафе. А ровно в пять уже входила в приемную доктора Уолтера в «Маунт Вернон».

— Вы Александра Вейн? — любезно осведомилась секретарша, едва завидев ее на пороге.

— Да, — ответила Алекс. — Мистер Уолтер назначил мне встречу на пять часов.

Секретарша приветливо улыбнулась.

— Он уже ждет вас. Проходите, пожалуйста. — Она жестом указала на дверь кабинета.

Александра всегда считала, что в развитии отношений с людьми довольно важную роль играет первое мгновение знакомства, первая встреча взглядами, первое впечатление. Если этот самый первый момент запечатлевается в памяти как нечто неприятное, то впоследствии, даже если человек очень постарается тебе понравиться, у него ничего не выйдет.