– Итан был предан матери, – сказала Гарретт. – Возможно, он считает, что если наладит отношение с Рэвенелами, то предаст её память.

Нахмурившись, Уэст обдумал, сказанные ею слова.

– Как бы не относился старый граф к Рэнсому и его матери, я сожалею. Но Рэнсом должен знать, что он не единственный, с кем плохо обошлись. Дети Эдмунда были его излюбленными жертвами. Спросите любую из дочерей, они вам скажут, что жизнь с ним отнюдь не напоминала пикник.

Поезд тряхнуло, и Итан застонал во сне. Гарретт пригладила его волосы, обычно такие шёлковые на ощупь, а теперь грубые и жёсткие, как собачья шерсть.

– Скоро мы будем на месте, – сказал Уэст. – Не могу дождаться. Несколько дней назад я чуть не уехал из Лондона, тоскуя по поместью.

– О чём вы так сильно скучаете?

– Я скучаю по каждой репе, каждой связке сена, каждой курице на птичьем дворе и пчеле в ульях.

– Вы говорите, как прирождённый фермер, – изумлённо проговорила Гарретт. – Но в ваших жилах течёт голубая кровь.

– Правда? – Уэст глянул на неё, и крошечные мимические морщинки во внешних уголках его глаз углубились. – Хоть я пытался не смотреть, но мне она показалась красной. – Вытянув длинные ноги для своего удобства, он сплёл пальцы рук и положил их на живот. – Мы с братом дальние родственники Рэвенелов. Никто не ожидал, что мы переступим порог Приората Эверсби, а уж, тем более, что Девон унаследует титул и всё с ним связанное.

– Каким образом управление землёй и фермами арендаторов легло на ваши плечи?

– Кто-то же должен был этим заняться. Девону больше подходило решение юридических и финансовых вопросов. В то время мне казалось, что сельское хозяйство заключается в том, как укладывать сено в живописные стога. Выяснилось, что всё немного сложнее.

– Что вам нравится в фермерстве?

Пока Уэст раздумывал над вопросом, поезд, пыхтя, решительно карабкался вверх по склону широкого холма, покрытого золотистым дроком.

– Мне нравится расчищать новое поле, слышать, как трещат корни, и смотреть, как лопасти плуга выкорчёвывают пни. Мне нравится знать, что после того, как я посею три бушеля пшеницы на акре земли, то при условии правильного сочетания солнечного света, дождя и навоза, соберу шестьдесят четыре. Прожив в Лондоне достаточно долго, я приблизился к тому моменту, когда мне понадобился смысл в жизни. – Его взгляд стал отсутствующим и мечтательным. – Мне нравится жить по сезонам года. Я люблю летние штормы, которые приходят с моря, и запах плодородной почвы и скошенного сена. Люблю обильные завтраки со свежими яйцами, сваренными до такого состояния, когда желтки уже готовы, но всё ещё немного мягкие, и горячими булочками с маслом, намазанные мёдом из сот, и кусочками поджаренного бекона и ломтиками гэмпширской ветчины, и мисками спелой ежевики, только что собранной с куста...

– Пожалуйста, – хрипло прервала его Гарретт, которую начинало подташнивать от качки в поезде. – Не упоминайте о еде.

Уэст улыбнулся.

– Немного отдохнёте и после пары дней на свежем воздухе, снова обретёте аппетит.

Вместо того, чтобы остановиться на общественном вокзале в торговом городе Алтон, особый поезд проследовал на частную железнодорожную станцию, расположенную в восточной части огромного поместья Приорат Эверсби.

Станция представляла собой одну единственную платформу под деревянным навесом с металлическим орнаментом в виде завитков. Двухэтажная сигнальная будка с многопанельными стеклянными окнами и зелёной черепичной крышей была построена из кирпича и дерева.