Она никогда не простит Уэста Рэвенела за то, что он лишил её последних минут жизни Итана.

Двигаясь как старуха, она вылезла из постели. Все мышцы и суставы ломило. Каждый дюйм кожи болел. Гарретт прошла в туалетную комнату, чтобы не торопясь воспользоваться удобствами и умыться. В спешке не было необходимости.

На кресле лежал незнакомый ей зелёный халат в цветочек, а на полу стояли тапочки. Она смутно припоминала, как две горничные помогли ей переодеться в ночную рубашку и распустить волосы. Её одежды нигде не было видно, и на комоде не лежало даже шпилек. Она запахнула халат спереди и затянула на талии шнурок. Тапочки оказались слишком маленького размера.

Выйдя босиком из комнаты, она побрела навстречу ожидающей её пучине горя. Гарретт дойдёт до края и сиганёт в бездонную пропасть. Итан пронёсся по её жизни и исчез прежде, чем она в полной мере успела оценить все те  качества, по которым станет горевать.

Солнечный свет проникал в окна и струился по полу. Гарретт содрогнулась от шума, который создавали слуги, занятые своими привычными обязанностями. Теперь она понимала, почему во время траура люди уединялись дома: любая активность раздражала.

Услышав голоса, доносящиеся из комнаты больного, она замедлила шаг. Уэст Рэвенел, со свойственной ему дерзостью, непринуждённо общался с кем-то в одном помещении с мертвецом.

Но прежде чем ярость успела заявить о себе, Гарретт подошла к дверному проёму и увидела фигуру, сидящую в постели. Её тело вытянулось в струну, одной рукой она нащупала дверной косяк, чтобы не упасть.

Итан.

Вокруг посыпались искры, они затмили её взор и заполнили лёгкие. На мгновение она не могла ни видеть, ни дышать. Её наводнил дикий страх и восторг. Это не сон? Она не доверяла своим собственным чувствам. Гарретт машинально повернулась к Уэсту. Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем она смогла его разглядеть, и даже тогда он казался расплывчатым пятном. Её голос прозвучал, как хриплое карканье:

– Лихорадка прошла, а вы меня не разбудили?

– Какой смысл? Вам нужно было поспать, а я знал, что утром он не станет менее живым.

– Когда я с вами покончу, вы чертовски точно станете менее живым, – вскричала она.

Уэст самодовольно поднял брови.

– Неужели каждый день, пока вы здесь, будет начинаться с угроз расправы надо мной от вас обоих?

– Судя по всему, – отозвался с кровати Итан.

Его голос прозвучал знакомо и чётко. Дрожа, Гарретт повернулась к нему, боясь, что он может исчезнуть.

Итан сидел, опираясь на подушки, чисто выбритый и умытый. Он выглядел неправдоподобно нормально, учитывая, как близко находился к смерти несколькими часами ранее. Его взгляд скользнул по её фигуре, задержавшись на распущенных волосах, бархатном халате, маленьких босых пальчиках, выглядывающих из-под подола. Голубые глаза, цвета отдалённого уголка неба, самой тёмной океанской глубины, были полны тепла, заботы, нежности... всё для неё... и только для неё.

Едва держась на ногах, она направилась к нему, будто через реку вброд по бёдра в воде. Когда Гарретт очутилась рядом с ним, он схватил её за руку и нежно потянул, пока она не присела на край матраса.

– Acushla. – Его рука легла на её щёку, большим пальцем лаская скулу. – Ты в порядке?

– Я...

Поражённая тем, что его первый вопрос оказался о её благополучии, она почувствовала, что начинает сжиматься в комок, словно листок хрупкой бумаги.

Итан медленно привлёк Гарретт к себе, прижав её голову к здоровому плечу. Испытывая отвращение к самой себе, она разрыдалась от глубочайшего облегчения, хотя ей так хотелось сохранить подобие достоинства. Итан обнял её и начал поглаживать распущенные волосы, тихо бормоча на ушко:

– Да уж, теперь тебе придётся нелегко, любимая. Ты хотела меня, и теперь получишь.