– Я никогда о вас так не думала, – запротестовала Гарретт.

Рот Хэвлока изогнулся.

– Не я суровый надсмотрщик, доктор, а вы. Дело в том, что отдых - это естественная потребность. Рабочие привычки превратили вас в зануду, и вы будете продолжать ею оставаться, пока не найдёте способ, как проводить досуг вне клиники.

Гарретт нахмурилась.

– У меня нет других интересов.

– Если бы вы были мужчиной, я бы посоветовал провести ночь в лучшем борделе, который только сможете себе позволить. Тем не менее, понятия не имею, что порекомендовать женщине в вашем положении. Просмотрите список хобби и выберите одно из них. Закрутите интрижку. Отправляйтесь в отпуск туда, где никогда раньше не бывали.

Гарретт подавилась глотком виски и уставилась на него широко распахнутыми, слезящимися глазами.

– Вы только что посоветовали мне завести роман? – сипло переспросила она.

Хэвлок издал хриплый смешок.

– Удивил вас? Не такой уж я скучный, как вы думали. Не нужно смотреть на меня, словно страдающая расстройством пищеварения монашка. Как врачу, вам хорошо известно, что половой акт можно не связывать с продолжением рода, при этом, не опускаясь до проституции. Вы работаете, как мужчина, и платят вам так же, почему бы не развлечься, как они, при условии, что сохраните это в тайне.

Гарретт пришлось сначала опустошить остатки виски прежде, чем ответить:

– Отодвинув моральные соображения на второй план, риск того не стоит. Если мужчину поймают на интрижке, его карьера не пострадает, но моя разлетится в пух и прах.

– Тогда найдите себе мужа. Нельзя упускать любовь, доктор Гибсон. Как вы думаете, почему я, вдовец, выставлял себя дураком перед миссис Фернсби, пока она, наконец, не согласилась стать моей женой?

– Из-за удобств? – предположила она.

– Боже правый, нет. Нет ничего удобного в том, чтобы связать свою жизнь с жизнью другого человека. Брак это бег в мешках: вы можете придумать способ, как добраться в нём до финиша, но всё равно добежите быстрее без мешка.

– Тогда зачем это вообще делать?

– Наше существование, даже интеллект, держится на любви, без неё мы были бы не более, чем неодушевлённые предметы.

Удивившись про себя такой сентиментальной речи, произнесённой не кем иным, как Хэвлоком, Гарретт возразила:

– Не простая задача найти человека, которого сможешь полюбить. Вы так говорите, будто это так же легко, как выбрать дыню в магазине.

– Очевидно, вы не делали ни того, ни другого. Найти человека, которого полюбишь значительно проще, чем хорошую дыню.

Гарретт иронично улыбнулась.

– Я уверена, что вы дали совет из благих побуждений, но меня не интересуют ни дыни, ни великие любовные похождения. – Она протянула ему пустую мензурку. – Однако я постараюсь придумать себе хобби.

– Уже кое-что. – Хэвлок направился к двери, но остановился, бросив на напарницу взгляд через плечо. – Вы прекрасно слышите других людей, мой юный друг. Но при этом совершенно не слушаете себя.

К тому времени, когда Гарретт закончила обход лазарета в работном доме Кларкенуэлла, уже наступила ночь. Усталая и голодная она сняла белый фартук и надела тёмно-коричневый прогулочный жакет, обшитый шёлковой тесьмой, с тонким кожаным поясом вокруг талии. Взяв трость и докторский саквояж, она вышла из работного дома и остановилась прямо за железными воротами, на парадной дорожке, где перемежались свет и тени.

В надоедливой тишине летнего вечера она двинулась обратно к главной дороге.

До неё донёсся глухой грохот пыхтящих труб, шипящих котлов и металлических колёс несущегося вдалеке поезда. Она замялась, поняв, что не хочет возвращаться домой. На то не было никаких веских причин: отец играл еженедельную партию в покер с друзьями и не хватится дочери.