— Она же не единственная девушка без средств, — заметил Петр Иванович, — и все они как-то устраиваются. Надеюсь, наша не исключение. Да и не объест она нас.

Ксения Михайловна начала выходить из себя. Равнодушие мужа всегда раздражало ее, но если он вдруг начинал интересоваться семейными проблемами, то это раздражало еще больше.

— Дорогой, вы не понимаете ничего. Как это не объест? Вы что же, собираетесь в завещании выделить ей часть средств? И вообще, на каком основании она будет жить у нас?

— Она наша близкая родственница. Что плохого, если она будет жить у нас? Думаю, мы должны взять на себя все заботы о ней.

Ксения Михайловна только застонала. С горя она налила и себе рюмку портвейна.

— То есть я должна? Вы же ничего не знаете о состоянии наших семейных дел. Больше того, не хотите знать. Мне приходится заботиться обо всем самой.

— Друг мой, мы, кажется, обсуждали будущее Элеоноры, — попытался переменить тему Петр Иванович, уловив, что голос жены звучит выше обычного. Ему прекрасно было известно, что она поступит так, как захочет, поэтому такие дискуссии он полагал пустой тратой времени. Ему хотелось читать.

— Вот именно! И я заявляю вам со всей ответственностью, что мы не можем нести расходы по ее содержанию. Не забывайте, что у нас есть собственная дочь. Думаю, что в первую очередь мы должны заботиться именно о ней. Хотя что я говорю?! «Мы должны»! Всем известно, что в этом доме обо всем заботиться должна только я одна, а вы слишком великий человек для этого.

«Женщины! — меланхолически подумал Петр Иванович. — Любую тему для беседы они трансформируют в тезис «мой муж без меня ничего не может» и виртуозно развивают его. Вести с ними конструктивные беседы бесполезно».

— А что же Смольный институт? Они оставляют неимущих воспитанниц в качестве преподавательниц. Почему они не приняли участия в Элеоноре? Разве она глупа? Или плохо воспитана?

— В том-то и дело! Элеонора была у них первой ученицей, они не хотели с ней расставаться. Но из-за титула ее неудобно делать классной дамой.

— Почему? — Петр Иванович обрадовался, что нашел тему, отвлекшую жену от его личности.

— Боже, они там такие щепетильные! Директриса беседовала со мной почти час. К ним поступают дети титулованных особ, которые могут увидеть оскорбление в том, что представительница аристократии будет у них в услужении. И представьте, директриса всем разболтала, что княжна Львова — моя племянница. Жаба старая! — добавила Ксения Михайловна под влиянием портвейна.

Петр Иванович удивленно приподнял брови.

— Все могло превосходно устроиться, если бы мне удалось найти для Элеоноры место гувернантки, — продолжала его супруга. — Теперь поздно. Если в обществе узнают, что я отправила княжну зарабатывать себе на хлеб, от нас все отвернутся. Как же, она так высокородна! А почему, собственно, я должна содержать ее? Только из-за титула? Но это абсурд! Ее титул меня не интересует.

Петр Иванович засмеялся.

— Вы сейчас рассуждаете, как мой ученик Воинов, а он заправский большевик. Получается, мы в безвыходном положении? Мы не можем отпустить ее работать, поскольку тогда от нас отвернется общество, а на ее содержание вам жаль денег. Так что остается? Только замужество.

— Извините, но здесь я совершенно не вижу выхода. Второй год идет война, невест гораздо больше, чем женихов. Мужчины очень разборчивы сейчас.

— В таком случае, если вы не собираетесь выделять ей определенные суммы для самостоятельной жизни, нужно найти для нее хорошее место.