И осекся. Потому что молчок, дальше нельзя. Один ход он знал – настоящий, без дураков. Скелет там вполне мог быть, портал на другую планету тоже. А главное, Велька видел человека, которого звали «команидором».

    И началось все с меха для зоськи.

    Глава 4

    ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

    …Свинчатка для зоськи – это еще не все. Нужен мех, чтобы она падала плавно и не дурковала. Где его добыть, Велька знал. В свои девять лет он был пронырливым ребенком. Да и дел-то всего: пробраться на интендантский склад. Там НЗ, там полушубки – на случай, если энергии не будет и синтезаторы вдруг выключатся. Ну и ядерная зима настанет. Яри, первый из Велькиных друзей на всю жизнь, только вздохнул:

    – Псих. Там же детекторы движения, лазеры. Заметут…

    – Обджипиэфятся мести. Это видел?

    Велька помахал перед Яриковым носом карточкой доступа.

    Карточка пацана впечатлила. А уж солидное взрослое «обджипиэфятся», – тем более. Так говорил Троян-7000, герой фильма «Хакер в законе». Ему подражала вся малышня Острова.

    – Все равно придурок, – проворчал он. – У бати скопировал? Он же тебя потом в зип зарарит.

    В «зип зарарит» – тоже Трояново словечко. Что оно означало, ни Ярик, ни Велька объяснить не могли, но звучало внушительно. «С высшим приоритетом», как сказал бы Троян-7000.

    – Ни зипа не зарарит, – уверенно отозвался Велька. – Вот увидишь!

    Но сердчишко екнуло.

    Проверять карточку он собирался после вечерней поверки. Для этого надо было спрятаться в корпусе и пересидеть до полуночи. Помочь в этом деликатном деле мог лишь один человек – Лесь.

    Лесь отыскался в своем «кубрике». Издавна повелось так, что кадетская малышня жила в общей казарме, а старшие – в личных апартаментах на четырех человек. Почему их прозвали кубриками, одному богу известно. В кубрике жить здорово: двухэтажные кровати, стены обшиты ясенем, круглое окно смотрит на море. Если не привередничать, можно представить, будто ты в каюте старинного линкора. Морского линкора, а не космического.

    Когда Велька толкнулся в гармошковую дверь, Лесь валялся на кровати. Вообще-то это было неправильно. Часы показывали пять – время для личных потребностей. Но что поделать, если у Леся личная потребность такая: валяться на кровати и пихать пяткой потолок?

    – Привет, – меланхолично кивнул он Вельке. – Придумай рифму к «гордо»?

    – Морда, – не задумываясь, ответил тот.

    – Вот и у меня тоже кризис. Творческий.

    – Да чего кризис-то?! – возмутился мальчишка. – Я тыщу рифм придумаю! Хорда. Шагать бордо… то есть бодро. У заборда. А что за стихи-то?..

    Лесь вздохнул и перевернулся на живот. Прыщавое лицо его вытянулось, сделавшись похожим на обезьянью мордочку.

    – Понимаешь… да нет, куда тебе. Вырасти сперва. Есть, Вельчик, такое слово – «любовь».

    – Чего не понять? – солидно пробасил Велька. В его голосе сквозило пренебрежение: – Любовь – это когда на лошадях и в Англию. А еще – целуются. И муж за стенкой.

    Как раз вчера он прочитал «Трех мушкетеров» и обладал солидными познаниями в этом вопросе.