Валенти подошёл поближе к дому – и замер, склонив голову. Тень звука… она колебалась в темноте, задыхающаяся низкая мелодия, прекрасная до боли в груди. Пальцы Валенти, сжимавшие набалдашник трости, побелели на костяшках. Тони медленно опустился на землю. Сегодня музыка звучала по‑иному.

Услышь меня,  – звала она его, – найди меня.

Прислонившись щекой к грубой коре дерева, он слушал. Ни на что другое у него не осталось сил.

* * *

В спальне, выходящей окнами на задний двор, прилежно трудилась Али. Она решила расставить книги по алфавиту. Пакуя вещи, девочка запихнула их в коробки как попало и теперь расплачивалась за свою небрежность. Дошла только до буквы «С» и никак не могла разобраться с Томасом Барнетом Сваном. Куда‑то подевалась «Волчья зима». Она все обыскала, но так и не нашла пропажу. А ведь из всего Свана только «Волчья зима» и осталась нечитанной. Перед отъездом из Оттавы Али удалось достать почти новый томик в букинистической лавке.

«Вечная беда с переездами, – рассуждала она про себя. – Каждый раз хоть одна‑две книги да теряются – и чаще всего вторая часть какой‑нибудь трилогии либо те, которых никак не достать – вот вроде этого Свана». В досаде она села у окна и уставилась сквозь занавеску в непроглядную темноту. Лёгкий ветерок холодил ей щеку.

В её маленьком «Сони» крутилась кассета с венгерским чардашем в исполнении Джона Овчарека. Ещё один повод маме для беспокойства – слишком уж вкусы дочери совпадали с её собственными и расходились с предпочтениями сверстников. Али давно поняла, что успокаивать Френки бесполезно. Мама всегда найдёт, о чем волноваться.

Запись кончилась, и Али сняла наушники. Отцепила плеер от пояса и вместе с наушниками положила на тумбочку у кровати. Она собиралась снова заняться книгами – может, Сван потом найдётся, – когда откуда‑то возникла музыка.

Не из стерео на первом этаже – мать к вечеру прилегла вздремнуть. И других домов поблизости нет. Так откуда же она доносится? И какая музыка! Отдалённая, тихая, но такая близкая, что кажется, можно коснуться её рукой. Слушая, Али почувствовала, как что‑то шевельнулось в ней, просыпаясь. Она сидела неподвижно, пока не занемело тело. Тогда девочка встала, спустилась вниз и вышла в кухонную дверь. Ей хотелось послушать, как звучит эта музыка снаружи.

* * *

Если Валенти редко видел сны, то с Френки дело обстояло иначе. Её ночи были бесконечным кинофестивалем. Сны шли один за другим без перерыва. Не хватало только титров.

Сновидения были такими живыми, что она иногда переносила память о них и разбуженные ими чувства в дневную жизнь. Увидит во сне, как Али её чем‑то ужасно обидела, и, проснувшись, все утро не разговаривает с бедняжкой. Али, золотое сердечко, все понимала и старалась в такое время не попадаться под руку, но Френки от этого только больше чувствовала себя виноватой.

Она вовсе не собиралась так крепко засыпать после обеда, но диванчик просто заманил её и усыпил насильно. «Вот что творит свежий воздух», – сонно думала Френки, чувствуя, как тяжелеют веки и её уносит быстрое течение. Дремота становилась все глубже. Она подкатилась к мягкой спинке, глазные яблоки под веками задвигались. Френки снился сон.

Бесформенный мир сгустился в знакомые стены. Она стояла в прихожей нового дома. Наверху кто‑то шагал – слишком тяжело для Али, но ведь она знала, что, кроме Али, там некому быть. А потолок содрогался от тяжёлых ударов. Закусив губу, Френки шагнула к лестнице. Поднимаясь, она по‑прежнему слышала, как кто‑то шумно расхаживает по комнатам второго этажа.