* * *

Ланс старался обходить стороной дом Трежуров. Он знал, что его обновили: там теперь живёт дочурка старика Бадди, уже совсем взрослая, а все же в тех местах ему становилось не по себе. Да ещё он продул – два к четырём – на том, что Френки Трежур выкупила халупу.

Никто не знал, что они с Фрэнком Клейтоном побились об заклад, а все же он заплатил проигрыш. Черт, хорошо ещё, что жив‑то остался, а то нашли бы его тогда в луже под колесом… Ни Фрэнк, ни дом Трежуров не были виноваты, что у него мотор отказывает, а все же он расплатился с первым и держался подальше от второго.

* * *

Во вторник они с Брендой смотрели по своему старенькому «Зениту» «St. Elsewhere»[3]. У Лан‑са под рукой стояло пиво, а Бренда следила за перипетиями драмы прихода святого Элигуса и штопала носки. Подняв бутылку, Ланс помедлил, прежде чем сделать глоток.

– Пошли‑ка в постель, Бука, – неожиданно предложил он.

Бренда покосилась на него:

– Но ведь…

– Штопка подождёт, и это дело тоже, – он кивнул на экран и поставил бутылку на кофейный столик. Ему уже не терпелось. – Пошли, Бука.

В ту ночь он был здоровенным оленем. Кто‑то гнался за ним, и надо было все сделать побыстрей, не то случится что‑то ужасное. Собаки бежали по его следу, и ему надо было спасаться, но прежде спрятать своё семя. Иначе нельзя. Псы ищут его семя, но он его зароет поглубже, так что им его не достать, точно.

Когда он наконец вышел из неё и перекатился на спину, Бренда долго лежала не двигаясь. Только уверившись, что муж заснул, она встала и пошла в ванную. Она только устроилась на горшке, когда в дверях возник Ланс.

– Ты что это делаешь? – возмутился он. – Господь распятый! Какого черта это ты делаешь!?

–  Я только…

Он схватил её за руку и сдёрнул с унитаза.

– Боже всемогущий, женщина, зачем, по‑твоему, я его прятал? Чтоб ты его слила в трубу?

– Ланс, я…

У неё перехватило горло. Ланс нерешительно покачал головой, потёр виски.

– Господи, – проговорил он очень тихо.

– Ланс, тебе плохо?

– Голова разболелась, Бука. Ничего.

Бренда растирала помятую руку. Синяки останутся. Она взглянула на мужа, вспомнила, каким чужим казался он минуту назад. Впервые с тех пор, как к нему вернулся пыл, какого не было даже в юности, когда они занимались любовью на заднем сиденье отцовской машины, ей стало страшно. Это неестественно. Что‑то с ним не так, и она не знала, что делать.

– Хочешь аспирина? – спросила Бренда.

– Да, давай.

Она достала из аптечки бутылочку, выкатила на ладонь пару таблеток. На прошлой неделе покупали, она точно помнила, а теперь едва половина осталась.

– Надо бы тебе записаться к доктору Больтону. – Она протянула ему таблетки и стакан воды.

Ланс проглотил таблетки.

– Может, и надо.

Когда он снова улёгся, Бренда постояла в дверях, дожидаясь, пока муж заберётся под одеяло, и только потом вернулась в туалет. Она каждую минуту ждала, что он снова ворвётся к ней, однако все обошлось, и, закончив дела, она вернулась в спальню. Ланс смотрел в потолок.

– Что с тобой, милый?

Он тряхнул головой.

– Ничего такого. Просто иногда не спится.

Она откинула одеяло, чтобы лечь рядом, и увидела, что у него опять эрекция. Ей хотелось отвести взгляд, хотелось удержать в памяти, как он стоял в дверях, как грубо схватил её, – не потому, что ей это понравилось, наоборот, было страшно и хотелось запомнить как предостережение, но взгляд невольно тянулся к его налившемуся естеству.