– Агент Во, которого Фам и Кванда не знают, сообщил, что они уже не появляются дома несколько дней. Теперь понятно, куда ветер дует?

Оссидиан угрюмо кивнул.

– Коммунисты наложили на них лапу и пытаются заманить нас в ловушку.

Подошел Во.

– Я велел агенту Току связываться с нами каждое утро и вечер в шесть часов. – И, заметив, как нахмурился Оссидиан, он быстро добавил: – Опасности нет. Я дал Фаму немецкий передатчик, у Тока же чехословацкий, действующий на более высокой частоте.

– Ток надежен?

– Я в него верю. Он тоже католик, как и моя семья. Но они были гораздо более богаты в свое время. Теперь, конечно, они все потеряли.

В радиокабинке раздалась новая серия точек и тире. Де Порта поспешил обратно и встал за спиной Эверетта, заглядывая через плечо. Вскоре передача закончилась, и Эверетт передал записи Де Порта, который тут же пробежал сообщение глазами.

– Ну вот и все. База требует выбрать день для операции "Падающий дождь". Мы должны начать ее до конца месяца. В нашем распоряжении не меньше четырнадцати дней.

– В принципе, мы готовы уже сейчас, – заметил Смитт.

Де Порта покачал головой.

– Нет, я партизанил три года на Филиппинах. Лучше пусть дату выберут на местах. Например, Бэкингем. – Де Порта набросал короткое сообщение для командира группы "олтон" и передал записку Эверетту.

– Все происходит слишком быстро, – сказал он. – Но что же делать. Постараемся справиться.

* * *

Капитан Бэкингем предпочел использовать максимум – четырнадцать отпущенных дней.

Капитан Лок подготовился раньше. Тем временем Де Порта организовал новую базу на случай провала. Вьетконговские войска еще дважды наведывались в деревню Чона, но так и не обнаружили следов партизан.

Прослушивая армейское радио и благодаря Току лейтенант Во узнал о растущем недовольстве в Хонг Монге. Комендантский час поддерживался со всей жестокостью. Количество патрулей удвоилось, если не утроилось, и новый политкомиссар допрашивал арестованных днем и ночью.

"Бэт кэт" провела репетицию своей части операции "Падающий дождь". Люй ощущал растущее с каждым днем внутреннее напряжение Смитта, их платформа была перенесена подальше от всех остальных, и Люй лично укрепила скрипящие бамбуковые колья так, что им теперь не приходилось полагаться на звуковую завесу гиббонов.

Однажды ночью, лежа рядом с ним, Люй почувствовала что-то неладное в Смитте.

– Что, завтра? – спросила она.

Смитт лежал и смотрел в крышу над платформой. Он ощущал в себе глубокие перемены. Он по-прежнему не боялся умереть, но теперь ему не хотелось умирать. Он тихо ответил:

– Да, выступаем завтра. Атака назначена на ночь.

– Я тоже пойду.

– Только не это. Будет слишком много стрельбы. Тебе лучше остаться с Пьероу.

– Нам надо быть вместе...

– Я не могу этого позволить, Люй.

– ...тогда, если ты погибнешь, я смогу принести тебя в деревню, и ты будешь ждать меня, когда я умру. Я не смогу жить, если ты погибнешь и тебя не принесут обратно, для похорон.

Смитт повернулся на бок и закрыл ей ладонью рот.

– Давай не будем о смерти. Мы еще живы, черт побери.

Люй крепко обняла его.

– Ну так давай что-нибудь предпримем, раз мы живые.

* * *

Де Порта покосился на ручные часы чешского производства и поднял глаза на Мук Чона.

– Мы уже опаздываем, полковник. – Де Порта постарался, чтобы в его голосе не прорезалось раздражение.

– Тогда идем, – ответил Мук Чон.